на рубке третья лоза не упала, а осталась висеть, перерубленная на три четверти. Тем не менее мне было присуждено третье место. Для меня это был отличный результат, ведь все остальные офицеры прошли полный курс кавалерийских училищ, а в кавалерии учат так, что, извините меня за выражение, у кавалериста жопа становится как подошва, а яйца — как башмак. А уж рубаки они заправские, хотя и у них бывают срывы.

На соревнованиях присутствовал генерал-губернатор Степного края генерал Надаров, поэтому чемпионам были вручены серебряные часы с дарственной надписью и государственным орлом на откидывающейся крышке. Часы именные, на крышке моих часов гравер написал: «Зауряд-прапорщику Туманову О. В. за снайперскую стрельбу из винтовки». Призерам были вручены различные подарки. За третье место посеребренные подстаканники с надписью. Занявшим второе место вручили серебряные портсигары. Пустяк, а приятно.

Кстати, я всегда удивлялся, глядя на старые фотографии, зачем это солдаты и унтера выставляют напоказ часовую цепочку, выпуская ее из нагрудного кармана. Оказалось, все очень просто. Начальством было разрешено показывать цепочку призовых часов как ленточку (ribbon) ордена или медали. В германской же армии отличному стрелку, наезднику и другому специалисту вручался аксельбант с почетным знаком. Это было более наглядно и эстетично.

По окончании церемонии всех пригласили на фуршет под натянутым пологом. Для офицеров водка, женщинам вино. Закуска хорошая, как в мое время говорили, фермерская.

Гости навеселе пошли на железнодорожную станцию к вечернему поезду, а офицеры верхом поехали в город. Я поехал с группой офицеров.

— Господин зауряд-прапорщик, — обратился ко мне усатый казачий есаул, — действительно ли говорят, что вы ничего не помните из прошлой жизни?

— Ничего, — подтвердил я.

— А как же так получилось, что вы умеете читать топографические карты и рассчитывать конные переходы? — допытывался у меня казак, а все остальные офицеры внимательно прислушивались. — Как вы за один день из рядового превратились в зауряд-прапорщика? Как вы научились так стрелять из винтовки и револьвера? В армии находитесь без году неделя, а уже три боевые медали на груди. Уж не шпион ли вы, заброшенный откуда-то из-за границы?

— Знать бы, из-за какой границы я заброшен? — улыбнулся я. — Мне бы кто-нибудь подсказал, может, я бы тогда и вспомнил. А откуда вы все это знаете? — спросил я.

— Да как не знать, — сказал есаул, — о вас только и разговоры, о стихах ваших, о подвигах разных.

— Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше любопытство, господа офицеры, — сказал я. — Мне кажется, что всему этому я уже учился, поэтому стрельбы, командование ротой, преодоление препятствий для меня такое же естественное дело, как и то, что я еду и курю. Правда, как мне кажется, что курил я не папиросы, а сигареты с фильтром, и они были послабее нынешних папирос.

— Как это сигареты с фильтром? — спросил подполковник из штаба генерал-губернатора.

— Сигарета — это длинная папироса с маленьким мундштучком, — начал рассказывать я, — а в мундштучок вставлен специальный фильтр, который задерживает вредные вещества, образующиеся при сгорании табака.

— Какие еще такие вещества? — заинтересовались ехавшие в группе офицеры.

— Например, — сказал я, — угарный газ, никотин, мышьяк и метанол. Все они вредны для организма, а никотин — это наркотик, который вызывает привыкание к курению.

— Тьфу, — сплюнул один из офицеров и бросил недокуренную папиросу. — А сами-то почему вы курите, если вредно? — спросил он с усмешкой.

— Привык, знаете ли, и бросить никак не могу, — сказал я, и все засмеялись.

Глава 40

Дата экзамена пришла долгожданная и неожиданная. Практику я сдал в лагерях, остались теоретические занятия. Для приема теоретических экзаменов была создана специальная комиссия из офицеров штаба генерал-губернатора и преподавателей кадетского корпуса. Тогда назначение офицера на преподавательскую должность было повышением, а не местом для призрения офицеров, не годных для службы в строю.

Основной экзамен — на знание уставов. Тут я показал неплохие знания, благо уставы переходили из эпохи в эпоху и претерпевали небольшие изменения.

Экзамен больше напоминал беседу по различным вопросам. В вопросах тактики разговор пошел об обороне подразделения, и я начал рассказывать о переходе к обороне в условиях неудачного встречного боя, об окапывании солдат в окопы для стрельбы лежа, затем углубления одиночного окопа и соединения с соседними одиночными окопами и создания взводного опорного пункта. На доске нарисовал карточку огня стрелкового отделения и карточку огня взвода, чем явно заинтересовал моих экзаменаторов, сказав, что это моя разработка. Какая же это моя разработка, когда эту карточку любой наш командир взвода нарисует во сне. Однако должен же я что-то полезное принести моей родине даже задолго до моего рождения.

В разговоре по огневой подготовке я дал высокую оценку боевым качествам винтовки образца 1891 года (конструктор капитан Мосин), но сказал, что будущее за автоматическим оружием, использующим отвод пороховых газов для приведения в действие автоматики винтовки, и что лет через двадцать весь личный состав будет вооружен автоматическим оружием.

— Каждый солдат будет вооружен индивидуальным пулеметом? — засмеялся один полковник.

— Не пулеметом, а автоматом, — сказал я и нарисовал на доске схему автомата Калашникова и патрон для него. — Автомат по длине в два раза меньше винтовки, намного легче по весу и емкость магазина составляет тридцать патронов. Дальность стрельбы восемьсот метров, а наиболее действительный огонь на дальность до шестисот метров.

Я видел, как экзаменаторы перерисовывали эту схему в свои рабочие тетради и обменивались мнениями между собой.

— Вы все видели автоматический пистолет Пауля Маузера, разработанный в 1895 году, — продолжал я. — В пистолете использована автоматика отдачи свободного затвора при коротком ходе ствола. Такой же короткий ход ствола использован и в пулемете Максима. Патрон системы Маузера подходит для того, что сделать пистолет-пулемет, который будет эффективным оружием ближнего боя, и прогресс не остановить никому. Пистолет Маузера также показывает, что будущее личного оружия офицеров за пистолетами с емкостью магазина до двадцати патронов, которые будут настоящим офицерским оружием защиты и нападения.

Мои экзаменаторы с улыбкой покачивали головами и рисовали у себя рисунки, которые я рисовал на доске. Я не могу исключать того, что эти рисунки первыми попали за границу, и предприимчивый Запад воспользовался этими идеями для перевооружения своих армий. Они вообще в отношении прогресса более восприимчивые, так как прогресс приносит им дополнительную прибыль. Как бы то ни было, но каждая новая идея подталкивает прогресс, возможно, что и я тоже являюсь одним из этих толкателей.

— А что вы скажете о православном характере нашей армии? — спросил меня давний «друг» протоиерей Сергий.

— Ничего плохого сказать не могу, — сказал я. — Считаю, что религиозное воспитание