Странности начались неподалеку от контрольно-пропускного пункта кадетского корпуса. Я увидел практически копию того же человека, который следовал за мною по пятам на расстоянии трех-четырех метров. Этот шел прямо на меня. А на краю тротуара стояла девица с белым гипюровым зонтиком, и что-то крысиное было в чертах ее лица. Именно это меня поразило больше всего.

Когда я поравнялся с ней, она бросила мне под ноги белый платок, обшитый кружевами. Реакции мне не занимать, и платок еще не долетел до земли, как был подхвачен мною, резко согнувшимся пополам. Схватив правой рукой платок, а левой рукой падающую с головы фуражку, я услышал над собой стрельбу и резко отпрыгнул в сторону.

Два «шофера» с револьверами в руках валялись на тротуаре и корчились от боли. Я выбил ногой револьвер у одного из них и с шашкой наголо бросился к другому. Тот сам отбросил револьвер от себя.

Оглянувшись по сторонам, я не увидел девушки с крысиными чертами лица. Ее как ветром сдуло. Зато ко мне бежали солдаты моей роты с контрольно-пропускного пункта и два городовых, высвистывая только им понятную трель тревоги. Похоже, что девушка и спасла меня. Она была в составе группы террористов и вела контрнаблюдение за обстановкой. Брошенный платок являлся сигналом, что все в порядке и можно приступать к делу. Если бы не этот платок, то книга закончилась бы этой строчкой. Хотя почему именно этой строчкой? Она вообще могла бы не начаться.

По факту случившегося было проведено узкое совещание у генерал-губернатора Степного края.

— Похоже, что это привет за Анненскую медаль, — сказал генерал Надаров. — А всем господам офицерам желательно постоянно иметь при себе личное оружие для скрытого и открытого ношения. Пусть знают, что мы всегда дадим им достойный отпор.

День шел за днем, и настало время экзамена у Марфы Никаноровны. Она хирургическая сестра с образованием и опытом, а специализированные курсы дают врачебную квалификацию. Я не сильно разбираюсь во врачебных квалификациях, но она должна получить категорию младшего врача. Упорство, моя помощь и поддержка помогли.

Вручение Марфе Никаноровне диплома совпало с вручением указа о производстве меня в поручики с причислением к армейской пехоте, о чем настоятельно просил генерал-губернатор Степного края генерал Надаров в прошении о производстве. Это было нечто. Моя должность, награды, ходатайство жандармского управления и вот, представьте себе — поручик!

И снова кабинет генерала Надарова. И снова там генерал-лейтенант Медведев и подполковник Скульдицкий.

— Иди, молодец, сюда, — сказал генерал, — посмотрю я на тебя, какой ты стал. Если так пойдет, то еще при нашей жизни в военные министры выйдешь, нас, стариков, песочить будешь. Сперанский, подойдите сюда, — позвал генерал своего адъютанта, — помогите нам погоны новые надеть.

Погоны надеваются очень просто. Пуговица на шнурке. Развязывается узелок, снимается пуговица и погон уже снят. Надевается точно так же. В обратном порядке надевается новый погон, в отверстие продевается шнурок с пуговицей, шнурок продевается в отверстия на кителе, шнурок завязывается и все готово.

Приятно получать золотые погоны. Когда я в первый раз получил золотые погоны, то я как лошадь постоянно осматривал их, не поворачивая головы.

— А вот это еще подтверждение вашего офицерского состояния, — сказал генерал-губернатор и вручил мне эполеты с тремя звездочками.

— Служу царю и Отечеству! — сказал я.

— Не посрами нас, сынок, — напутствовал меня генерал Надаров.

Вышедший вслед за мной подполковник Скульдицкий сказал, что по приватным данным, за мое производство в поручики перед царем ходатайствовал и сам святой старец Григорий Ефимович Распутин.

— Вы-то откуда старца знаете? — недоумевал жандарм.

— Да как-то так, познакомились на съезжей в полицейском участке, — рассказал я, — он был арестован по хлыстовскому делу в прошлом году. Поговорили с ним малость, дал ему внушение, чтобы не охальничал, но я не говорил, кто я такой, вот что удивительно.

— Да уж, — согласился Скульдицкий, — тут без Божьего промысла не обошлось. Только вы не зазнавайтесь и, если что, помогите жандармскому корпусу одолеть революционную заразу.

— Если сами не будете плодить революционеров, то помогу, — пообещал я.

— Хочу предупредить, — сказал подполковник Скульдицкий, — что трое почтенных членов городского общества готовились вызвать вас на дуэль. Все ожидали, когда вас произведут в офицеры и вас можно будет вызвать на дуэль.

— За что? — изумился я.

— За ваши стихи, — улыбнулся подполковник. — Жены этих господ прямо-таки страдали по вам и вызвали неуемную ревность в супругах. И эти же жены уговорили мужей отказаться от этой затеи, сказав, что у них нет никаких шансов остаться в живых.

— Сколько же старорежимной глупости остается в обществе, — сказал я. — Вместо дуэли можно просто набить морду, и честь защищена, и кровь из носа пустили.

Прямо из генерал-губернаторства я поехал на извозчике на вокзал, чтобы встретить Марфу Никаноровну, возвращающуюся из Тобольска после сдачи экзаменов.

Сначала Марфа Никаноровна пыталась обойти меня на перроне стороной, выглядывая, вероятно, меня, но не находя взглядом.

— Сударыня, — остановил я ее, — это же я вас встречаю.

Если бы не условности, то Марфа Никаноровна бросилась бы ко мне на шею и повисла на ней, сообщая об успешной сдаче экзаменов.

Взяв чинно меня под руку, она степенно пошла по перрону, неся в правой руке коричневый медицинский саквояж.

Многие люди мечтают стать богатыми. Иметь много денег и жить в свое удовольствие, ни о чем не думая. Но эти люди никак не могут понять, что вместе с деньгами приходят и многочисленные обязанности, связанные с сохранением и умножением капиталов, а также с большими расходами на содержание того, что успели приобрести. А потом капиталы нужно защищать от тех людей, которые точно так же, как и вы, продолжают мечтать о богатстве, не останавливаясь ни перед чем, для получения его.

С получением офицерского чина я переходил в другой социальный слой и должен соответствовать существующим там правилам. И Марфа Никаноровна, как гражданская жена, уже не имеет места рядом со мной и жениться мне можно только при накоплении реверса, и сколько на это уйдет времени? Ее отец оставил переходящий горшок с накопленными богатствами. Я боюсь этого горшка, потому что деньги портят все человеческие отношения, но как мне поступить по-другому, если я постоянно хочу быть рядом с ней? Зато как было смешно, когда она на вокзале все пыталась обойти стороной поручика, мешающего ей найти своего встречающего мужа в скромных погонах зауряд-прапорщика. А потом оказалось, что этот поручик и есть ее муж.

Когда я начал объяснять ей, что такое армейская пехота,