— Он уже вынес своё решение, — возразила Планцина мрачно. — Ничто теперь не спасёт тебя от расправы. Нас предали.

— Меня — да! Но ты под надёжной защитой Ливии! — взвизгнул Пизон.

Вернувшись в Рим следом за Агриппиной, он сразу же столкнулся с людской ненавистью. Эта ненависть витала повсюду, одновременно со скорбью. Сотни людей осаждали дом Пизона, поджидая его. Издали наблюдая за ними, Пизон слышал, как они выкрикивают оскорбления и угрозы, требуя жестокой расправы. Он чувствовал в те минуты сильный страх. Нет ничего ужаснее гнева толпы. А сейчас толпа готова была не оставить камня на камне от его дома и разорвать его самого на куски.

Кесарь больше ему не заступник. Кесарь его предал. Пизона будут судить и непременно предадут казни.

— Ливия не может заставить сына заступиться за тебя, — молвила Планцина. — Она бессильна. У неё нет влияния.

— Тогда что же мне делать?! — завопил Пизон, вцепившись себе в волосы.

Они беседовали с женой наедине в небольшой, слабо озарённой солнечными лучами комнате. Сквозь открытое окно долетал шум улиц и людские голоса. Под полукруглым сводом залегли густые тени.

Рыдая, Пизон опустился на пол и взял Планцину за руку. В его глазах сквозило отчаяние, губы дрожали.

— Планцина! Подскажи, что мне делать?! Ты же всегда была такой хитрой, такой изворотливой.

— Может быть, нам следует уехать туда, где нас никто не найдёт? — предложила жена. — У меня есть драгоценности, которые я могу продать. На эти деньги мы будем жить вдали от Рима.

— Нет! Ты не понимаешь... Империя заняла весь мир, Планцина! — закричал Пизон. — А Тиберий — верховный правитель! Он нас найдёт. Мы нигде от него не спрячемся!

Тяжело сев рядом с мужем, толстуха обняла его за плечи. Она любила Пизона, и поэтому ей было особенно больно от того, что она не могла его спасти. Ей самой тоже угрожала опасность. Когда её паланкин следовал по улицам города, вслед ей часто звучали оскорбления и насмешки, её ненавидели. Многие римляне не понимали, почему Ливия защищает её от суда.

— Я вынужден прибегнуть к последнему средству избежать позора! — всхлипнул Пизон и крепко прижался головой к бёдрам Планцины. — Дай мне мой кинжал. Он лежит на столе.

— Но зачем? — испуганно прошептала Планцина. — Не собираешься же ты...

— Увы, я должен покончить с собой. Лишь это избавит меня от суда и ненависти народа, — от жалости к себе Пизон зарыдал ещё громче.

— Нет! — умоляюще сказала Планцина. — Не делай этого, Пизон! Мы можем уехать в Малую Азию... Там нас никто не найдёт.

— Тиберий найдёт нас везде, — возразил Пизон. — И тогда расправа надо мной будет ещё более жестокой, чем могла бы! Я не вынесу жизни в страхе, в ожидании того, что он меня разыщет. Дай мне кинжал.

Слёзы хлынули по загримированным щекам Планцины. Вокруг её глаз растеклись чёрные тени из толчёного свинца. Сжав руку мужа, она задрожала от ужаса.

— Пизон... Нет!

— Дай кинжал, — упрямо повторил он.

Тогда Планцина повиновалась его настойчивым просьбам. Поднявшись с пола, она подошла к столу и взяла кинжал, убранный в ножны. Крупная, толстая, с распущенными вдоль спины каштановыми волосами, Планцина стояла у стола, задумчиво вертя в пальцах оружие. Ей вдруг пришло в голову, что она вполне могла бы убить себя вместе с мужем. Но её останавливал страх перед вечностью.

— Планцина! — вновь застонал Пизон, простирая к ней руку.

Вернувшись к мужу, она опять села на пол и решительно взглянула ему в лицо.

— Ты прав... У тебя не выбора...

По-прежнему рыдая, Пизон взял у неё кинжал, достал его из ножен и потрогал пальцем остриё. Лезвие было хорошо заточено.

Перевернув руку запястьем вверх, бывший наместник Сирии сделал быстрый надрез на венах. Тёмная кровь тотчас проступила сквозь кожу. На левом запястье надрезала ему вены Планцина.

— Может, ты присоединишься ко мне? Ведь ты тоже подвергаешься опасности, — прошептал он.

— Да, я присоединюсь к тебе, Пизон... Но позже... Сейчас я ещё не готова убить себя, — сквозь слёзы ответила жена.

— Тогда побудь со мной. Останься рядом, — попросил Пизон и, склонившись к её коленям, обхватил их руками.

Его кровь стекала на тунику Планцины, но она не обращала на это внимания. Боль от разлуки с мужем, отчаяние от того, что они сами обрекли себя на гибель, причиняли ей ужасные страдания.

— Если боги хотели покарать нас за то, как мы обошлись с Германиком, то им сие удалось! — закричала она. — Теперь пусть они покарают Тиберия!

— Его они никогда не покарают, ибо он их фаворит! Избранник Юпитера, — прохрипел Пизон, закрывая глаза.

Капля за каплей кровь текла из его надрезов. Постепенно силы покидали его. Вместе с силами из него уходила жизнь. Полчаса... Час... Ноющая тупая боль в запястьях... Минут чрез двадцать Пизон перестал её замечать. Он слабел, перед глазами густел мрак. Для него наступала вечность.

Позже Планцина последует за ним. После того как не станет Ливии, её уже некому будет защищать от гнева народа. Но это случится лишь через несколько лет. А пока Планцина останется жить среди человеческой ненависти. Ведь ненависть пугала её гораздо меньше, чем участь, подобная участи Пизона.

После гибели Германика в Империи ещё долго звучали грозные обвинения и слухи. То, что его убийца избежал расправы, вскрыв себе вены, привело людей в ярость. Однако им пришлось смириться со сложившимися обстоятельствами. Пизона больше нет. Некому нести ответ за совершённое в Антиохии преступление. От кесаря народ ничего уже не требовал.

Удовлетворённый Тиберий вновь продолжил править Римом, нисколько не жалея о случившемся. Сначала он полагал, что участие в заговоре против Германика заставит его испытывать раскаяние. Но этого не случилось. Он понимал, что для него Германик превратился из близкого родственника в опасного противника и убийство оставалось единственным выходом из положения.

Между тем у него появился шанс провозгласить своим наследником любимого Друза. Он воспользовался этой возможностью обеспечить сыну преемственность. Римляне одобрили его поступок. К Друзу люди хорошо относились. Его любили за простодушие и яркую натуру.

Но в окружении Тиберия по-прежнему находился человек, жаждущий для себя могущества и власти. Луций Элий Сеян... Глава личной охраны кесаря. Он ненавидел Друза и желал лишь одного — завладеть троном Рима. Быть владыкой такого богатого, огромного государства, как Империя, для Сеяна оставалось целью жизни.

Он не оставил давних планов избавиться от Друза. Теперь уничтожить наследника Тиберия ему было просто необходимо. Ждать долго он не мог. После того как Тиберий официально провозгласил Друза преемником, Ливилла сильно отдалилась от своего любовника. Конечно, Сеян не сомневался с том, что она всё ещё обожает его, но то, что Друз обрёл титул наследника, смущало молодую женщину. Сеян боялся, что Ливилла может передумать участвовать в коварном заговоре. Перед ней открывалась возможность стать в будущем женой кесаря, а это могло сделать её неуступчивой.