К вою сирены присоединились еще какие-то глухие звуки. Лишь потом уже Катя поняла, что это с лязгом опустились стальные автоматические ролл-ставни на окнах в комнатах запасников музея, где хранились ценные экспонаты.

Оглушительно завыла еще одна сирена. В кабинете Виктории Феофилактовны разразились звонками сразу несколько телефонов – в том числе и ее мобильный.

– Алло, что случилось?!

– В системе охраны сбой, двери спецхрана заблокированы, мы не можем их закрыть! Входная дверь автоматически закрылась, потому что двери спецхрана заблокированы. Мы не можем отсюда выйти, а охранник, который снаружи, не может их открыть, код доступа тоже блокирован!

– Сработала сигнализация во всех залах экспозиции!

– Масштабный сбой во всей системе безопасности, мы срочно начали эвакуацию посетителей!

Катя видела, как пальцы Юсуфа замерли на дисплее мобильного телефона.

В кабинет вбежала менеджер Кристина:

– Виктория Феофилактовна, красный по уровню тревоги, это ограбление?! А может, террористы?!

Генерал Елистратов повернулся к Юсуфу. Тот снова коснулся дисплея, и тревожная сирена в здании смолкла.

Наступила тишина.

– Двери спецхрана разблокируюся через десять секунд, команда ушла на ваш пульт, – сказал Юсуф.

– Это что еще за финты? – грозно спросил генерал Елистратов. – Хочешь сказать, что это ты все устроил? Вот сейчас?!

На столе снова зазвонил телефон, Виктория Феофилактовна включила громкую связь.

– Ситуация в норме, мы контролируем спецхран, – послышался растерянный голос охранника. – Какой-то глюк… сбой, мы не можем понять, в чем причина масштабного отключения. Все снова работает.

Юсуф положил телефон на стол.

– Вот что было бы сделано, – сказал он тихо, – если бы я явился в музей с целью ограбить и убить. Но я пришел сюда исполнить посмертную волю человека, которому служил. Уважаемый Ибрагимбек желал, чтобы коллекция принадлежала этому музею вечно и чтобы этот музей процветал и помнил его. И я исполняю его волю. Я защищаю музей, потому что дар моего хозяина теперь в этих стенах, и он останется тут навсегда.

– Заберите телефон, – скомандовал Елистратов лейтенанту Дитмару. – Струну тоже… все на экспертизу… потом. Слушайте, Юсуф, я вам не верю.

– Мне повторить? – спросил Юсуф.

– Нет, дорогой мой, пожалуйста, не надо, – воскликнула Виктория Феофилактовна. – Этот сбой в компьютерах на пульте, там что-нибудь сломается, мы потом год не наладим, там очень дорогое оборудование. А вы его в один момент взломали… Юсуф, мальчик мой, я вам верю… Ради вашего уважаемого хозяина, царствие ему небесное, ради коллекции… пожалуйста, не надо.

Юсуф поклонился Виктории Феофилактовне.

Катя наблюдала за ним с величайшим интересом.

– Я не убивал ее, – сказал Юсуф. – Она была такая красавица… Она не стала бы мешать тому, что коллекцию выставили бы тут у вас. Она мне сама об этом сказала. Потом…

– Ага, значит, вы с Дарьей Юдиной в музее виделись? Разговаривали? – спросил лейтенант Дитмар.

– Мы разговаривали… И я найду и убью того, кто убил ее.

– Когда нашли труп Юдиной, вы прятались в музее, – сказал Елистратов. – Если вы невиновны, почему прятались?

– Не от вас я прятался. Хотя да, можно сказать и так. Потом уже от вас. Чтобы не было лишних вопросов.

– На записи камер вас видно, и вы недалеко от места, где убили Юдину, – сказал Елистратов. – Как вы это объясните? Вы шли к ней?

– Нет. То есть, сначала да, я принес ей документы, и мы с ней поговорили. Она сказала, что не станет препятствовать.

– Но Юдина явилась в музей с проверкой именно с целью воспрепятствовать тому, чтобы коллекция стала нашей, – воскликнула Виктория Феофилактовна. – Юсуф, дорогой мой, она хотела, чтобы мы лишились коллекции.

– Она уже этого не хотела. Я ее убедил. У красивых женщин доброе, нежное сердце, Виктория-ханум.

Катя слушала Юсуфа с напряженным вниманием. Что-то тут есть во всем этом… он многое недоговаривает… хотя голос его выдает, когда он говорит о Юдиной. Голос и взгляд… во взгляде его восточных глаз – темный огонь, нежность, боль…

Катя ничего не понимала – Юдина и этот киллер… этот мафиози… правая рука Узбека… Способный в один момент взломать сложнейшую систему охраны крупнейшего музея, способный удавить человека струной для виолончели так же легко, как…

Темный огонь полыхает в его глазах… нежность, боль… ярость.

Нежность…

Боль потери…

Ярость…

– Извините, вы сказали, что вы не от полиции в музее прятались, – сказала Катя. – А от кого же?

– От вора.

– От какого еще вора? – Елистратов повысил голос.

– От вора, и теперь я понимаю – от возможного убийцы этой прекрасной, драгоценной, как алмаз, женщины.

– Объясните, пожалуйста, – Катя обернулась к Вавич: – Виктория Феофилактовна попросите его объяснить.

– Юсуф, я прошу вас, объясните нам все. О каком воре идет речь?

– Вор в стенах музея, Виктория-ханум. Вор, запустивший руку в то, что ему не принадлежит. Я сразу понял, когда увидел ящики там, в хранилище.

– Но ящики постепенно распаковывают, мы работаем с предметами коллекции.

– Я отлично помню каждый ящик, как он был сформирован, запакован. Я делал это сам вместе с теми, кто мне помогал, у меня есть знаки, приметы. И эти приметы, знаки в нераспакованных ящиках сдвинуты, нарушены. Кто-то рылся в них.

– С коллекцией работает профессор Гайкин.

– Он куратор, он честный человек, он отвечает за коллекцию. Он – хранитель, – Юсуф покачал головой. – Мне одного взгляда на ящики хватило, чтобы понять, что там рылись в спешке. Если бы он хотел что-то украсть, он бы сделал это незаметно. А там все бросается в глаза – мне, который знает каждый ящик, каждый элемент упаковки. Там побывал вор, и я хотел его выследить и поймать.

– Где выследить? В хранилище? – спросила Катя.

– Да.

– И вы находились там в тот вечер, то есть, в ночь репетиции?

– Да.

– Мы приходили туда, но вас не видели. Там работал профессор. Один.

– Я вас видел там. Вас и вас тоже, – Юсуф указал на Кристину и Анфису. – В хранилище много мест, где можно спрятаться.

Катя вспомнила – тот взгляд в спину, точно кинжал… Ей же померещилось там тогда, что кто-то наблюдает за ними…

– Хранилище закрывается замком с магнитной картой, – сказала Кристина. – Интересно, как же вы выбрались оттуда? Олег… то есть, Олег Олегович всегда закрывает зал, когда выходит даже на минуту. У него карта и код.