Тем временем волшебство усиливалось, над королевством сгущались тучи, и короля в его сне снова посетил злой демон.

– Жена обманула тебя! Принцесса жива! – возопил он. – Взгляни, как она процветает! Твоё падение всё ближе…

Демон показал королю, где его дочь живёт и как она с радостью шьёт, и король, проснувшись, понял – пришла пора действовать. И следующей ночью король поскакал в лес. Он перебрался через стену и, отыскав дом, в котором жила его дочь, пробрался к ней в спальню. Он не разглядел в спящей красоты и надежды на прекрасное будущее. Глаза ему застил страх, однако он не смог убить своё дитя. Что-то, возможно волшебство, остановило его руку с зажатым в ней кинжалом. И тогда король взял ножницы, которыми девушка кроила ткань, и быстро отрезал дочери пальчики – чик-чик-чик – один за другим и сложил их в бархатный мешочек, который повесил себе на шею. Прокравшись в темноте во дворец, он мирно уснул, уверенный, что его жизни и королевству ничто не угрожает. Время от времени он похлопывал бархатный мешочек на груди и улыбался.

А девушка проснулась в залитой кровью постели, обнаружила, что лишилась всех пальцев, и горько заплакала. Она взывала к предкам, умоляя спасти её, сжалиться над ней, отомстить за неё. И её голос слился с голосом той женщины, которая продолжала молиться о чуде, и волшебство, рождённое молитвой, стало ещё могущественнее.

В ту ночь на королевство опустилась таинственная дрёма. Уснули все: и принцесса, и те, кто жил за стенами. Они спали так спокойно, без снов, что даже рассвет их не пробудил. Ибо доброму волшебству нужно много времени.

Когда король спал, похрапывая, в своей постели, бархатный мешочек на его шее шевельнулся, и шнурок, стягивавший его, понемногу ослаб. Что-то выбиралось из бархатного мешочка, и оно явно знало, как это сделать. И в полной тишине спящего королевства из мешочка выбрался палец принцессы. За ним последовали его братцы, и вскоре магия – добрая магия – подхватила их и повлекла за собой.

Вверх, вверх, вверх, как будто по невидимым струнам, поднимались пальчики к лицу короля. Указательный и большой прижались к носу жестокого властелина и обнялись, а их братья встали на губы короля и не давали им открыться ни на волос, сколько бы король ни пытался сбросить незваных гостей. И вскоре король затих, а пальцы услышали из-за высокой стены зов крови.

Никто не знает, как это вышло, но утром принцесса очнулась от криков женщин. Ночью стены рухнули. Они были свободны! Однако принцесса не смотрела на стены, она видела лишь свои пальцы, вернувшиеся к ней и пришитые к её рукам аккуратными стежками. Между большим и указательным пальцами правой руки была зажата игла, уткнувшаяся острым кончиком в подушечку указательного пальца. Она вытащила иглу и облизала уколотый палец, и что-то, возможно волшебство, повелело ей оставаться в городе с разрушенными стенами и искать свою судьбу.

И с тех пор все в королевстве жили долго и счастливо.

– У нас есть похожая история, – говорит Оскар. Его голос вздрагивает от напряжения.

Как жаль, что некоторые не умеют держать язык за зубами! Так было хорошо, мы вместе слушали легенду. Пусть истории живут своей жизнью. Я слишком устала, чтобы шевелиться, и ничего не отвечаю Оскару. Слушая Фенна, я сравнивала его историю о принцессе с легендой, которую читала раньше. Ту книгу дала мне Мел перед церемонией взвешивания папиной души. То была легенда о родителях, скрывших правду от своего ребёнка. Они стремились защитить своё дитя, забыв, что ребёнок и сам в силах позаботиться о себе.

История, которую мы услышали от Фенна, страшнее. Это скорее песнь протеста, чем поучительная сказка. Похоже, цель этой истории – предупредить «плохих», что им не победить силы добра, сколько бы они ни старались. «Хороших» спасает волшебство, магия, рождённая долгими и горячими молитвами. Это история о правителях, которые не желают меняться и готовы убить собственных детей, лишь бы сохранить власть. Пустые не так уж и отличаются от нас. Пожалуй, мы с ними во многом похожи.

– Некоторые совпадения есть, – говорю я, – но это совершенно другая история. – Мне хочется объяснить Фенну и Галл, что я имею в виду. – Есть король, королева и проклятие, которое несёт дитя, но в нашей истории родители пытаются спасти дочь, запирая её во дворце. Они защищают принцессу. Понимаете, они сделали всё, что могли, только не сообщили ей о проклятии, чтобы она сама избежала его последствий… В Сейнтстоуне и в Фетерстоуне есть несколько очень похожих историй, – продолжаю я, ожидая, что Фенн сейчас презрительно фыркнет, однако он внимательно слушает. – Ваши легенды удивительно похожи на те, что мы слышим с детства. Они отличаются лишь немного, как отражение в воде.

– А помнишь, как мы спорили? Ты спрашивала, правдивы ли эти истории, – напоминает Оскар, и я бросаю на него недовольный взгляд.

– Да, а ты так хитро вышел из положения – ответил, что это просто сказки.

– Тогда ты в них верила. – Он смотрит мне в глаза, и моё сердце замирает, как в тот день, в музее. – А веришь ли ты в них теперь?

– Быть может, правды нет ни в наших, ни в других историях, – тихо отвечаю я.

И я не знаю, что с этим делать. В глубине души я чувствую, во что мне хочется верить. Пусть хоть что-нибудь будет настоящим и правдивым. Я верила Мел, когда он говорила, что истории прошлого подскажут мне путь в настоящем. Но что, если это просто сказки и в них нет ни крупицы правды? И что, если мы больше верим рассказчику, чем истории? Я даю отдых глазам, вглядываясь в костёр, наблюдая за пляшущими языками пламени. И сквозь убаюкивающий треск сучьев в огне слышу тихий голосок.

– Быть может, правда есть и в наших, и в ваших легендах. – Галл сидит прямо, нахмурив лоб. Она дышит хрипло, каждый вдох до сих пор отдаётся в её груди болью. – Одна история вовсе не перечёркивает другую, – умоляюще произносит она. – Что, если две легенды говорят в конце концов одно и то же?

– Как это? – удивлённо поворачивается к ней Фенн.

– Понимаешь, в обеих историях герои думают, что они лучше других знают, как всё должно быть. – Она долго откашливается и лихорадочно хватает ртом воздух. – Король и королева защищают то, что для них важнее всего. – Оскар медленно кивает. – Но всё же… иногда надо отступить и позволить другим принять решение. А король и королева этого не сделали. А потом… всё изменилось, даже против их воли, так?

– Не знаю, – вздыхает Фенн. – В одной истории жители королевства довольны и счастливы. В другой – живут в горе, правит ими жестокий король.

– Если не замечать чужих печалей, можно жить вполне счастливо, – сухо роняет Оскар. – В Сейнтстоуне все уверены, что правительство действует в их интересах, но стоит кому-то усомниться в правоте, скажем, мэра, как для этого человека жизнь становится куда тяжелее. Вспомни моего отца: его до сих пор не выпустили из подземной тюрьмы. А если начнёшь задавать вопросы о религии, традициях, то закончишь, как Обель, – изгнанником.