В ночь перед днём рождения Галл меня мучает бессонница, и я проваливаюсь в тяжёлую дрёму только на рассвете. Как уходит Галл, я не слышу и просыпаюсь от стука в дверь – меня будит Фенн. Оскар ждёт в коридоре.

– Интересное времечко, чтобы праздновать день рождения, – с растерянной улыбкой говорит он, и я, не удержавшись, закатываю глаза. – Мне почему-то кажется, что нас с тобой там не ждут, – добавляет он, кивая на удаляющегося Фенна.

– Галл очень долго готовилась к этому дню, – отвечаю я.

Оскар, конечно, прав. Галл со мной почти не разговаривает, и я не хочу ей надоедать. Мы следуем за Фенном на некотором отдалении, и у самого озера я останавливаю Оскара, схватив его за руку.

– Иди за мной. Я знаю одно место – там нас не заметят, а мы всё увидим.

Мы сворачиваем на тропинку, по которой можно обогнуть озеро и посмотреть на церемонию с другого берега. Сняв ботинки, я иду легко и бесшумно, а Оскар позади топает и хрустит ветками. Я тихонько улыбаюсь, вспоминая урок, полученный от Галл. Мы находим отличное место, откуда видно поляну с собравшимися на ней людьми. Среди них и Галл – бледная, в белой льняной тунике, сосредоточенная. При виде толпы на берегу у меня перехватывает дыхание. Народу собралось гораздо больше, чем было на дне рождения Фенна. По-видимому, страх близкой войны возрождает веру. Мы иначе смотрим на наши верования, если они оказываются под угрозой исчезновения.

Края туники Галл подшиты неровно, она заканчивала работу без меня. Все камни, собранные за год и так долго провисевшие в её кошеле на поясе, теперь нашли своё место. Я качаю головой и грустно вздыхаю: по крайней мере, скоро Галл избавится от этой тяжести и снова будет ступать легко и свободно. Я кратко рассказываю Оскару, чего все ждут.

Приходит время поднять факелы, и я вижу, как Галл произносит традиционные слова, обещая и соглашаясь, а когда она входит в воду, над озером пролетает птица. Наверное, я завидую Галл. Она так близка к природе и к вечности. Мне хочется тоже войти в озеро и встретиться там с Галл, но я остаюсь на месте, держу рот на замке и сижу тихо, чтобы меня не заметили. Вместе с Оскаром мы следим за каждым шагом Галл. Она всё дальше заходит в озеро, в её широко раскрытых глазах мелькает страх, и, вздохнув в последний раз, Галл исчезает под водой.

Небольшие волны, возникшие там, где Галл скрылась, медленно достигают нашего берега, и мы в безмолвии ждём, не сводя глаз с неподвижной водной глади. Картина безмятежная, спокойная, и я в полудрёме вспоминаю сон, который видела в первую ночь в Фетерстоуне. На губах снова горьковатый вкус чернил, в ушах звенит – я бью кулаками в стекло, а тёмные чернила заливают мои лёгкие.

На другой стороне озера старейшины и жители Фетерстоуна молча ждут. И я тоже жду. И жду. Один из старейшин качает головой. Соломон вырывается вперёд, но его останавливают и прижимают к земле. Кричит Тания. Фенн торопливо пробирается через толпу к воде, отталкивая Джастуса, преградившего ему путь. Но Фенну всё же не дают пройти к озеру, и вскоре он пропадает из виду.

Они ждут.

Вдруг раздаётся пение, разносясь всё громче, перекрывая крики. Поют на том берегу. Ветер доносит до меня только отдельные слова: «потеряна», «связана» и «мертва». Я вырываюсь из нашего убежища и бегу к воде. Оскар что-то кричит мне вслед, но я, не останавливаясь, влетаю в озеро и забираюсь всё глубже – вода мне по пояс, по грудь, по шею… С другого берега тоже несутся крики, но я не оборачиваюсь. Сделав глубокий вдох, бросаюсь вплавь к тому месту, где Галл ушла под воду. От холодной воды все чувства обостряются, я будто просыпаюсь и плыву к середине озера. За мной следят с берега, я знаю. Задержав дыхание, я ныряю, не закрывая глаз, с силой вытягивая вперёд руки. Где-то в этом тёмном, медленном мире моя подруга, и её надо спасать из плена.

Одежда промокла и тянет меня вниз, с каждым моим движением будто нашёптывая: «Тише, не двигайся, останься здесь». Я не слушаю, я ищу Галл, надеясь, что она вот-вот появится где-то в толще воды. Приходится вынырнуть и глотнуть ещё воздуха. Я чувствую только леденящий холод. Пальцы почти не слушаются. Мокрые пряди облепили лицо.

Останавливаться нельзя, и я плыву, вертя головой во все стороны в мутной глубине. И вот показывается что-то вроде утонувшего бревна, но оно слишком светлое и не похоже на дерево – это Галл. Туника тянет её на дно, и Галл не может всплыть. Проклиная портниху, слишком туго стачавшую швы, я смыкаю пальцы на горловине и тяну в разные стороны, пытаясь оборвать пуговицы. Сразу не получается, я срываю ногти, на белой льняной ткани расцветают алые капли крови, но я всё тяну, пуговицы отрываются, и Галл наконец свободна. Обхватив её, лёгкую и свободную, я рвусь вверх. «Вверх!» – единственное слово бьётся в застывшем мозгу. Вверх – наш единственный путь, но неужели я забыла, где это? Неужели я затягиваю нас в глубину и, что бы я ни делала, Галл умрёт? Вверх, вверх, вверх!

Кто-то хватает меня за волосы и вытягивает мою голову на поверхность. Я втягиваю воздух и выталкиваю из воды голову Галл. Кто бы ни был рядом со мной, он указывает направление, зовёт меня по имени и повторяет: «Сюда, сюда!»

Оскар. Он выводит нас к берегу, далеко от той поляны, где собрались пустые. Оскар неуклюже вытаскивает из воды Галл, укладывает её на траву и, рухнув рядом с ней на колени, ритмично давит ей на грудь. Я ковыляю к ним, но идти по земле гораздо тяжелее, чем плыть под водой, и я падаю на колени. Кто-то подхватывает меня, не давая ткнуться лицом в землю. Это Фенн.

Вместе с Фенном, почти не дыша, мы смотрим на Оскара и Галл. Ничего… ничего… и вдруг изо рта у Галл фонтанчиком бьёт вода. Воздух протискивается к ней в грудь, и Галл задерживает его, хватает, вдыхает снова. И вот она уже плачет, кашляет и снова плачет.

Часто-часто моргая, я оглядываюсь вокруг. Нас только четверо: мы с Галл и Оскар с Фенном, в руках у которого зажжённый факел. Фенн, наверное, побежал к нам по берегу, увидев, что я нырнула за Галл. Меня бьёт дрожь, но я встаю на ноги и оборачиваюсь к пустым на другом берегу.

Они бросили её умирать.

Один за другим пустые отворачиваются и уходят, исчезая в тени деревьев.

Пылает огонь. Я лежу, прижавшись щекой к жёсткой земле, и, когда сажусь, голова кружится, вокруг всё качается, как будто я снова тону. Из глаз льются слёзы, и я их ненавижу. Ненавижу, потому что они напоминают мне о воде. И вода эта выходит из меня, и мне страшно… Я боюсь, что слёзы не кончатся и я затоплю всю землю.

Но огонь пылает.

Когда я снова просыпаюсь, то прежде всего вижу Галл. Она здесь, рядом со мной, спит на разноцветном одеяле. В это одеяло Галл должны были обернуть, когда она с триумфом вышла бы из озера. Огонь горит достаточно близко, чтобы греть нас, и далеко, чтобы не обжечь. Мои волосы пахнут дымом… Уж лучше дымом, чем озёрной тиной. У костра нас только двое, но неподалёку на земле лежит сумка Оскара и кое-какие вещи Фенна. Скорее всего, Фенн и принёс это одеяло для Галл, захватил по дороге, когда бросился к нам с факелом в руке. Галл шевелится во сне, и я наклоняюсь к ней, чтобы убедиться, что она действительно жива. Её лицо бледнее, чем обычно, а в волосах запутались водоросли.