отца ответом:

– Вот прохожий на улице пройдет, это прохожий или подставной, секьюрити? Я не знаю.

– Все прохожие настоящие, клянусь.

Саша кинул на Решетникова горящий взгляд.

– Ты понимаешь, о чем я говорю! Вы надо мной что, эксперименты ставите?! Понимаешь мое состояние? Хоть бы мне в дурке не оказаться, я никому не верю! Ни с кем не могу заговорить, не подумав: что это он со мной говорит? Потому что папа подослал, чтобы уберечь меня от жестокого мира? Я сам ничего не могу? Ты понимаешь, что со мной происходит?! А?! Сука!

Саша медленно вышел из-за стола в сопровождении гробового молчания. Стасины родители переглядывались между собой – им явно было неловко присутствовать при таких откровениях. Саша спокойно обулся и не спеша подошел к входной двери, открыл ее и позвал:

– Стася, ты со мной?

Стася мгновенно выскочила из-за стола и побежала за ним.

Оставшись одни, родители смущенно смотрели друг на друга. Первым подал голос Семен:

– Петр, вы мне книжку подпишете?

Стася догнала Сашу и пыталась не отставать, говоря на ходу:

– Саш, выслушай нормально. Я действительно была нанята, но потом влюбилась.

– Влюбилась?

– Да!

– Сильно?

– Нормально так.

– Но не без ума от меня все-таки?

– Что ты хочешь узнать? – голос Стаси прерывался то ли от быстрой ходьбы, то ли от слез.

Саша остановился:

– Хочу узнать, сколько он тебе заплатит за эти слова?

Стася смотрела на него, едва сдерживая рыдания:

– Это правда.

– А как все должно было закончиться? По плану?

– По плану я должна была тебя бросить месяц назад.

Саша молча отвернулся и продолжил идти. Стася села на скамейку и дала волю слезам. Но выплакаться ей не удалось – помешал телефонный звонок.

– Да, – сказала она и вздрогнула, услышав в трубке голос Карпова.

– Добрый день. Стася, я слышал, вы…

Стася перебила его:

– Все, мы расстались с вашим этим Русланом, и я прошу вас больше не…

Карпов, очевидно, решивший, что Стася убивается по его сыну, заговорил теплым, даже увещевающим тоном.

– Я понял. Но не для него стараюсь, он дурак, не понимает, не ценит. Я же ценю. Стася, не составите мне компанию на…

– Нет! – выкрикнула Стася и в ярости разбила свой телефон об асфальт.

Церемонно простившись с гостеприимными родителями Стаси, Решетников и Ольга вышли из подъезда и, оказавшись на свежем воздухе, повернули друг к другу лица. Оба улыбались.

– Было весело, – сказал Решетников.

– Решетников, как я счастлива, что развелась с тобой! Это просто ужас, с каким мудаком я жила. Я обязательно возьму фамилию мужа.

Ольга стала удаляться быстрым шагом. Решетников стоял и смотрел ей вслед.

– Было весело, Петр. Весело.

Услышав за спиной голос Достоевского, Решетников радостно обернулся.

– Неужели ты думал, что я глюк? Это пошло, Петр. Я слышал. Ты решил писать роман от лица женщины.

– Вы против?

– Смело. Но не давай Красовской вмешиваться.

– Почему? У нее бывают интересные мысли.

– Проблема в том, что я в отличие от тебя знаю, чем твоя история закончится…

Глава 10

Решетников продолжил беседу с Федором Михайловичем в своем любимом баре. Хоть ему и не терпелось узнать, о чем поведает великий писатель, но нужно было подготовиться – заказать бокал пива и стопку «Егермайстера» – крепкого немецкого ликера. Проглотив ликер, он запил его добрым глотком пива и заговорил:

– Теперь можно. Итак, я не доживу до апокалипсиса?

Достоевский открыл было рот, но позади них раздался приветливый голос:

– Нет, ну мы переспим когда-нибудь?

Это была та самая симпатичная брюнетка, с которой в этом же баре Решетникову уже два раза не удавалось предаться сексуальным удовольствиям. Увидев ее, Решетников расплылся в широкой улыбке – словно встретил старого друга:

– Была бы у меня еще одна жизнь, я бы обязательно потратил ее на утехи с тобой, любой твой каприз был бы для меня законом.

– За мой каприз можно уголовную статью получить.

Решетников искренне рассмеялся.

– Ну, будет продолжение?

– Увы, мне надо побыть одному.

Девушка поморщилась:

– Какая-то глупость. А зачем ты сюда пришел? Ты же ищешь встречи со мной, подсознательно.

Решетников удивленно протянул:

– Ничего себе, – и, обратившись к Достоевскому, спросил: – Это правда?

– Чушь, – решительно ответил тот.

– Мой друг говорит, что вы не правы. Даже настаивает, – сказал Решетников девушке.

Она с недоумением ждала пояснений.

– Да, забыл представить – мой вымышленный друг Достоевский Федор Михайлович. Если раньше я немного стеснялся его, то теперь нет, открыто выхожу с ним в свет. – Решетников махнул в сторону, где стоял писатель.

– Ладно, я буду еще здесь полчаса, – нахмурилась собеседница. – Думай.

– Слушай, а чего ты так ко мне со всей душой? Может, во мне действительно что-то есть, а я и не замечаю?

Она задумалась, подыскивая ответ.

– Или ты так со всеми мужиками?

Юля (так звали незнакомку) сурово сказала:

– Дурак? Я учительница начальных классов.

– Что-то тянет ко мне педагогов, – усмехнулся Решетников.

– Да. В тебе что-то есть. Немного от моего отца, немного от Шона Коннери, чуть-чуть от Зидана, моему подсознанию ты определенно приглянулся.

– Но предупреждаю, я не очень владею этими соблазнительными телодвижениями. Жена была недовольна, поэтому ушла к другому.

– Значит, не умела пользоваться.

Решетников благодарно улыбнулся:

– Я всерьез подумаю над твоим любезным предложением.

Девушка отошла и села за барную стойку. Решетников проводил ее пристальным взглядом. Затем жестом показал официанту, чтобы тот принес стопку «Егермайстера».

– Ты готов слушать? – заговорил Достоевский.

– Федор Михайлович, я вот о чем думаю. Моя жена разбудила во мне комплекс неполноценности… При этом у меня есть девушка, которая в восторге от меня в постели, настоящая писательская жена. Это ли не судьба – мол, успокойся, вот твой человек, живи.

Говоря это, Решетников наблюдал, как к девушке подходит респектабельный мужчина, а она его тут же отшивает, настолько жестко и беспощадно, что тот обиженно выходит из бара.

– Но с Красовской я не уверен, что не изображает, не подыгрывает, – продолжал Решетников. – А вот эта девушка мне скажет правду. Она либо заберет надежду, либо вдохновит на свершения.

– Слушай, я тебе собрался рассказать…

Решетников перебил Достоевского:

– Я буду готов слушать, но позже.

С этими словами он поднялся и направился к девушке за барной стойкой.

Через пять минут они с Юлей уединились в кабинке мужского туалета. Она уселась на закрытую крышку унитаза и принялась расстегивать Решетникову ремень и брюки.

– У тебя очень красивый член, – вдруг сказала она.

– Я уже и не знаю, как тебя хвалить, – ответил Решетников.

Из соседней кабинки доносился голос Достоевского:

– Есть что-то символичное в