центре города собираются латыши-хиппи, но не особо стремились к общению с ними. После школы Бомбин попал в армию, где его, конечно же, обрили налысо. А после того, как замполит нашел его «волосатую» фотографию «с гражданки», его жизнь стала мало отличаться от исправительных работ в тюрьме. Из армии, по его словам, он «вышел необратимым пацифистом, возненавидел советскую власть и приобрел устойчивое отвращение к парикмахерским»[406]. Когда в 1972 году он вернулся в Ригу, компания, собиравшаяся у трамвайного круга, начала распадаться — как он выразился, они буквально спились, повторив московский сценарий. Но появились другие люди, которые стали приходить на «Кольцо» в Межапарк, а потом и домой к Бомбину. Национальный аспект, разъединяющий русскоязычных хиппи и латышей-хиппи, ощущался все меньше, одновременно все больше гостей приезжали из других мест — литовцы, москвичи, ленинградцы, белорусы и украинцы. Они знакомились как с детьми рижской русской элиты, так и с местными хиппи, такими как Андрис Эзергалис (Andris Ezergailis), который во Второй Системе был известен под прозвищем Памп и которого ежегодно навещал его московский друг Сеня Скорпион.

В последующие годы Михаил Бомбин сделал больше, чем кто-либо другой, для объединения советских хиппи по всему Советскому Союзу. Будучи диссидентом и одним из крупнейших обладателей и распространителей политического и религиозного самиздата, он в каком-то смысле политизировал движение хиппи, укрепляя его антисоветские позиции, которые также подразумевали поворот в сторону православной церкви и других религий[407]. Когда в 1975 году милиция нагрянула с обыском в дом Бомбина, список конфискованной литературы наглядно продемонстрировал его разнообразные интересы как диссидента. Коллекция самиздата включала множество религиозных текстов и открытых писем-обращений, труды о реформировании социалистической системы, аудиозаписи, а также рукописные копии «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына и «Через две тысячи лет» Е. Цветкова[408]. Все эти тексты позже стали распространяться среди хиппи, собиравшихся на Гауе. Как видно из доноса, написанного на него в 1983 году, Бомбин не отказался от своей религиозной и диссидентской деятельности, а значительно расширил круг общения, включив в него множество знакомых по всему Советскому Союзу[409]. Он увлек тысячи находившихся в поиске молодых людей своим особым видением хипповства как реализации общинной любви в сочетании с православной верой и религиозными ритуалами, а также диссидентскими мыслями в духе Солженицына (включая скрытый в его трудах национализм). Все это хиппи привнесли в советский мир последнего десятилетия.

Так или иначе, эти три организатора Системы (сообщество хиппи очень плохо реагирует на слово «лидер», хотя в иные моменты, забывшись, его использует[410]), Москалев, Зайцев и Бомбин, участвовали во множестве событий, происходивших в 1976–1980 годах, и укрепили Систему, превратив ее в сложившуюся структуру со своей историей, ритуалами, пространствами и легендами. Система была повсюду: коммуны и кафе, художественные андеграундные круги, наркоторговля, рок-музыканты, спекулянты и фарцовщики, йоги, кришнаиты и другие экзотические персонажи. Будучи преимущественно хипповской организацией, Система создала квазизонт, который покрывал всех этих «не таких, как все». Она стала обширной как бы церковью, наполненной самыми разными знаниями, верованиями и навыками. Например, в Эстонии неотъемлемой частью хипповской жизни был гуру Михаил «Рама» Тамм, к которому отовсюду съезжалась молодежь. Рама Тамм родился в довоенной Эстонии, война застала его в Германии, где он учился в Берлинском технологическом университете, поэтому домой вернуться уже не смог. В 1956 году он, пытаясь пробраться из Германии в Индию, застрял без документов в Советской Эстонии. Вскоре он завоевал большую популярность среди таллинских хиппи, обучая их восточной мудрости и искусству медитации[411]. Коллекции книг и записей в архивах Азазелло и Гены Зайцева демонстрируют, что хиппи копировали и читали книги по буддизму, шаманизму, православию и даже каббале. Очень ценились труды таких авторов, как Николай Рерих и Лев Гумилев. В начале 1970‐х годов экуменическая церковь, созданная Сандром Ригой, стала пристанищем для многих хиппи, включая одного из лучших хипповских портных Москвы по прозвищу Дзен Баптист. Религиозный диссидент Александр Огородников, который в ранних 1970‐х в хипповском стиле путешествовал по Советскому Союзу, основал коммуну, объединившую многих хиппи[412]. Огородников и в меньшей степени его друг и соратник Владимир Пореш из Ленинграда считали, что движение хиппи является возрождением катакомбной культуры раннего христианства[413]. В середине 1970‐х годов, по воспоминаниям Азазелло, в Москве впервые появились кришнаиты (вполне вероятно, что Азазелло встречал Анатолия Пиняева, ставшего кришнаитом в 1971 году). Многие хиппи увлекались философией кришнаизма и некоторые даже стали его серьезными последователями в 1980‐х (например, Костя Манго или жена таллинского хиппи Рейна Мичурина, которая даже попала в тюрьму за приверженность кришнаизму), но это религиозное течение не получило серьезного распространения внутри хипповского сообщества[414]. Вместо этого взгляды хиппи становились все более консервативными, и к середине — концу 1970‐х годов в их духовных запросах преобладало русское православие в разных вариациях. Русские дореволюционные философы тоже занимали верхние строчки в списке источников, в которых можно было найти ответы на насущные вопросы жизни в позднем СССР. Московский философ, толстовец и «крестный отец» хиппи Андрей Мадисон в самом начале сыграл огромную роль в формировании хипповского самосознания[415]. Советские хиппи в большей степени, чем их западные единомышленники, осознавали свое родство с толстовцами-пацифистами, отвергавшими материализм и стремившимися к естественной жизни. Толстовец Гарик Мейтин в 1970–1980‐х годах путешествовал с хиппи и в конечном итоге выпустил несколько томов самиздатовского альманаха «Ясная Поляна», который распространялся внутри Системы. Он и львовский хиппи Саша Лобачев вдохновили группу приятелей-хиппи на поездку в Ясную Поляну в 1978 году, на празднование 150-летия Льва Толстого. Однако власти не прониклись духовными связями хиппи с великим русским писателем и не пустили длинноволосую молодежь на торжества[416].

Ил. 26. Львовским мотохиппи не разрешили проехать на территорию усадьбы Льва Толстого Ясная Поляна, ок. 9 сентября 1978 года. Фото из архива А. Еганова (Музей Венде, Лос-Анджелес)

Система дотянулась даже до некоторых эшелонов официального мира, особенно в области искусства, фотографии, кино, науки и музыки, где люди часто находились между официальным и неофициальным статусами. Некоторые из самых выразительных фотографий советских хиппи были сделаны Игорем Пальминым, который был намного старше участников даже первой Системы — его друзьями были художники-нонконформисты из окружения Оскара Рабина. Пальмин был главным хроникером московской богемной среды, поэтому хиппи неоднократно оказывались перед его фотообъективом. Он также часто работал официально, например во время археологических экспедиций. В