Козырнув, жандармы отошли от мотоцикла и направились к машине с красным крестом, остановившейся неподалеку.

Бранденбургские ворота. 1967 год

Через несколько минут Рудольф уже ехал по забитой беженцами и войсками широкой улице Нассер Гартена. Так же как и на дороге перед Кёнигсбергом, она была буквально запружена повозками, тележками, детскими колясками и санками, груженными разным домашним скарбом. То тут, то там слышались крики, ругань, треск сталкивающихся повозок, ржание лошадей.

Около здания с окнами, заколоченными досками, сидели прямо на снегу несколько фигур в оборванных грязных шинелях без ремней. Натянутые на головы пилотки, обросшие лица, разбитая обувь. Рядом прохаживались охранники с винтовками.

«Русские пленные, – отметил про себя Рудольф. – Им теперь долго уже не протянуть».

Стали попадаться следы бомбежек: обгоревшие остовы домов, рядом с которыми виднелись кучи кирпича и щебня. Улица сузилась, прошла под мостом железной дороги, усиленно охраняемом солдатами фольксштурма. Трамвай, застрявший среди повозок, настойчиво звенел. Стекла в вагоне были выбиты и заделаны фанерой.

У Бранденбургских ворот Рудольф Крамер повернул направо к главному вокзалу. Площадь перед ним напоминала цыганский табор. Для проезда транспорта оставалась узкая полоса вдоль трамвайной линии, да и та через определенные промежутки преграждалась изготовленными из подручных средств баррикадами, в которых оставался лишь узкий разрыв для проезда автотранспорта и прохода пешеходов. Все остальное пространство было буквально забито беженцами, санитарными машинами, автобусами, грузовиками. Слышались крик, ругань, плачь детей, стоны раненых. «Да, – подумал Рудольф, – ни о какой планомерной эвакуации теперь не может идти и речи».

Он вспомнил о том, как еще в прошлом году офицер пропаганды, именовавшийся «офицером по национал-социалистскому руководству», прочел у них в полку доклад, как будет организована эвакуация восточнопрусского населения в случае прорыва противника к границам рейха. По его словам, существовал план, согласно которому все жители провинции должны были подготовиться к эвакуации – заготовить себе длинные фургоны, на каждый повесить опознавательную бирку с обозначением района, откуда и куда следует фургон, а также указанием фамилии его владельца. Предполагалось, что все эти фургоны будут построены в колонны и, как на параде, в строю, каждый на своем месте, согласно бирке, последуют в глубь Германии.

Да, о планомерной эвакуации речи идти уже не могло. Стремительное наступление советских войск опрокинуло составленные с немецким педантизмом планы эвакуации материальных ресурсов и населения из Восточной Пруссии. Передовые части Красной армии подошли вплотную к пригородам Кёнигсберга, перерезав железную дорогу, связывающую Кёнигсберг с остальной Германией. Для бегства оставалась единственная возможность – дорога в порт Пиллау, который находился в сорока шести километрах к западу от города, и дальше морем до германского побережья. Десятки тысяч жителей Кёнигсберга и других городов Восточной Пруссии, спасающихся бегством от наступающих частей Красной армии, искали свое спасение именно в направлении Пиллау. Бесчисленные толпы обезумевших от страха горожан осаждали главный железнодорожный вокзал Кёнигсберга, парализуя деятельность эвакуационных органов, пытающихся упорядочить этот процесс. Тысячи людей бросились пешком по Пиллаускому шоссе, не рассчитывая получить место в отправляющихся из Кёнигсберга поездах. Паника все больше и больше охватывала и без того мрачный, агонизирующий город.

Зловещие развалины

С трудом проехав по узкому проходу, оставленному повозками и машинами, Рудольф развернул мотоцикл в сторону улицы Хинтер Форштадт. Здесь было намного свободнее, чем на привокзальной площади, хотя движение тоже было значительным. В обе стороны улицы двигались грузовики и штабные автомобили, попадались автобусы и санитарные машины. За колонной грузовиков пристроилась вереница конных повозок с какими-то грузами, прикрытыми брезентом. Навстречу, в сторону вокзала, двигались группы солдат в маскхалатах и касках, окрашенных в белый цвет. За спиной – автоматы. Напротив уцелевшего здания Дирекции имперской железной дороги улицу преграждал лежащий рядом с баррикадой на мостовой трамвай с зияющей пробоиной в крыше и разбитыми стеклами. Снег, шедший всю ночь и весь день, намел вокруг него сугробы, и трамвай казался причудливым кораблем, зажатым арктическими льдами.

Приглядевшись, Рудольф Крамер заметил, что от большинства домов на обеих сторонах улицы сохранились лишь остовы с черными глазницами окон – след бомбардировки города англичанами в 1944 году. Хотя уже заметно потемнело и день клонился к вечеру, снег, лежащий на тротуарах и мостовой, на кучах кирпича и щебня рядом с развалинами, отбрасывал свет на облезлые, с обвалившейся штукатуркой стены домов. Почти на каждой из них можно было прочитать надписи, сделанные белой краской: «Der Sieg ist unser» – «Победа за нами», «Wir siegen trotz allem» – «Несмотря ни на что мы победим», «Königsberg bleibt deutsch» – «Кёнигсберг останется немецким» – и все в том же духе.

В двух местах дорога сужалась до ширины трамвайных путей. Здесь были сооружены высокие баррикады из скрепленных между собой деревянных брусьев, засыпанных внутри щебнем, битым кирпичом, брусчаткой. Проходы в баррикадах были до того узки, что то и дело рядом с ними образовывались пробки. Поднималась ругань, шум, и до тех пор, пока в дело не вмешивался дежурный полицейский, проехать через проход становилось невозможно.

На широком перекрестке нескольких улиц у здания биржи Рудольф Крамер притормозил и спросил у регулировщика о местонахождении лазарета. Тот, удивленно посмотрев на обер-лейтенанта, указал на здание, рядом с которым они стояли. Над овальной дверью бывшего универсального магазина, располагавшегося в импозантном пятиэтажном здании с небольшими колоннами, он увидел щит с надписью: «Полевой госпиталь № 5».