– Только к самому начальнику? А зачем?

Мы с Володей, темня и не договаривая, стали объяснять, что дело, по которому мы пришли, можем доверить только начальнику отделения. Дежурный нехотя доложил по селектору и проводил нас к кабинету.

Минут через пятнадцать нас пригласили в просторное помещение.

– Ну, что у вас, ребята? Рассказывайте!

– Товарищ капитан, мы принесли пистолет. Его мы нашли в Калининграде, куда ездили во время весенних каникул, – выпалил я и стал рассказывать о находке, опуская подробности. Володя что-то добавлял к моему рассказу.

Начальник молча слушал нас, внимательно наблюдая, как я разворачиваю сверток. Осмотрел «парабеллум». Повертел его в руках и положил на стол, покрытый зеленым сукном.

– Ну что ж, теперь берите бумагу и все подробно опишите…

В 1967 году здесь находилось 51-е отделение милиции

Через полчаса мы уже возвращались домой с чувством исполненного долга. Но радости не было. Расставание с так поразившей нас опасной находкой, которую мы тщательно прятали сначала в Калининграде, а потом по дороге в Москву, вызывало чувство горечи и сожаления. Конечно, мы понимали, что хранить дома оружие, пусть даже ржавое и непригодное для применения, все-таки нельзя. Но это было так интересно, я бы даже сказал – по-мужски приятно, чувствовать в руке холодную сталь пистолета.

В том, теперь уже далеком 1967-м, я еще не знал, что у меня, к сожалению, в жизни будет достаточно возможности ощутить себя воином – и во время службы в армии, и в различных ситуациях, о которых не принято публично вспоминать сотруднику органов госбезопасности. Но тогда мы с Володей искренне сожалели о потере самой ценной находки. В какой-то мере восполнить утрату могло лишь удивление одноклассников, когда они узнали о ней.

Каникулы уже закончились, в школе начались занятия, но мы решили, что «сдача оружия» вполне достаточный повод, чтобы пропустить, а проще говоря, прогулять уроки.

Весь день после похода к начальнику отделения милиции мы бродили по улицам Измайлова, вспоминая недавние калининградские приключения – спуск в подземелья Королевского замка, блуждание среди диковинных памятников старого кладбища в районе поселка Марьино, посещение подземных казематов «Кронпринца» и развалин бывшего Дома правительства…

На следующий день учитель истории Геннадий Григорьевич строго спросил:

– Пржездомский и Черный, почему не были вчера на уроке обществоведения? Запишу вам прогул!

Наконец-то! Свершилось! Теперь нам предстояло с лихвою компенсировать утрату и получить ожидаемое удовлетворение, ошеломив учителя и одноклассников необычным ответом.

– А мы ходили сдавать в милицию пистолет, – сказал равнодушным голосом я, внутренне торжествуя оттого, что все притихли и раскрыли рты от удивления.

– Да, пистолет. «Парабеллум». Немецкий, – уточнил также внешне спокойно Володя.

Что тут началось! Когда прошло первое оцепенение и наш историк оправился от удивления, все разом стали расспрашивать, откуда у нас пистолет, какой он, где мы его обнаружили. Мы с Володей, наслаждаясь проявленным к нам повышенным интересом и явно нескрываемым уважением, намеренно скупо отвечали на вопросы товарищей и учителя.

В тот день, да и после, никто больше не вспоминал о прогуле. Спустя несколько уроков вся школа говорила о том, что «Пржездомский и Черный нашли пистолет и сдали его в милицию».

О записной книжке Рудольфа Крамера я долго не вспоминал. Потом несколько раз доставал ее из картонной коробки, где хранились калининградские «трофеи», но ничего нового прочесть на слипшихся страницах не смог.

Спустя четыре года, возвратившись после срочной службы в армии, я вспомнил о коробке, но нигде ее не нашел. Впоследствии я узнал, что родители посчитали эти грязные листки ненужным хламом и выбросили их в мусоропровод вместе с пачкой таких же грязных книг, обнаруженных под куполом бывшей кирхи Святого Семейства.

Вместе с остатками бумажника, старой записной книжкой и вложенными в нее листочками ушло в небытие и имя Рудольфа Крамера, офицера некогда враждебного нам государства.

Там, где к востоку от Нижнего пруда в самом центре Калининграда возвышаются многоэтажные здания, среди которых нет-нет да и мелькнут постройки из красного кирпича, был некогда один из старейших районов Кёнигсберга, почти полностью стертый с лица земли огнем Второй мировой войны. Район этот, когда-то бывший самостоятельной городской общиной, назывался Росгартен.

Сеть узких улиц, плотная со времен Средневековья застройка, высокие дома с причудливыми фронтонами и остроконечными башенками, островки зелени и ажурные ограды – все это в далеком прошлом. Однако безжалостное время не смогло полностью рассеять память о предшествующих годах, милостиво сохранив приметы старины, проявляющиеся в самых неожиданных местах и резко контрастирующие с современным обликом города.

Прежде чем совершить прогулку по бывшему Росгартену небезынтересно вспомнить, что район этот стал интенсивно заселяться жителями средневекового города в середине XVI века после «высочайшего повеления» прусского герцога Альбрехта. Разделенный на две самостоятельные части – Фордерросгартен — «Ближний Росгартен» (между нынешними улицами Фрунзе и Керченской) и Хинтерросгартен — «Дальний Росгартен» (к северу от улицы Керченской до Литовского вала), этот район имел два герба, один из которых изображал серебристого коня, несущегося по зеленому лугу, а другой – черного вола, стоящего на салатовом поле.

Печать Росгартена. XVI век

План средневекового Росгартена

Росгартен со времен Средневековья был районом, где жили ремесленники – ткачи, портные, суконщики, сыромятники. Он быстро застраивался невысокими, но плотно стоящими домами и в 1806 году насчитывал уже три с половиной тысячи жителей. С самого начала здесь поселялось много выходцев из Голландии, в том числе представителей религиозной секты меннонитов, приглашенных в Пруссию и оказавших большое влияние на развитие Кёнигсберга.