нее. – Странное какое-то название: Ривервью-Хаус[19]. У торговца газетами в этой его книге подсмотрела. Я еще в детстве научилась читать вверх тормашками и потому знаю, чтó сказал бы обо мне детский психолог. Если честно, я поступила не слишком красиво. Но ведь знание – это сила.

– Конечно, неэтично читать чужие записи без разрешения, даже если ты читаешь их вверх тормашками, – согласился Дэвид. – Но в данном случае цель оправдывает средства.

Дэвид вбил адрес в свой смартфон, а затем повел себя так, как ведут пожилые люди, когда им приходится иметь дело с Гугл-картами. Он поворачивался в разные стороны, смотрел на экран мобильника, пытаясь понять, в каком направлении идти.

Наконец он вскинул руку с телефоном и зашагал вперед. Остальные последовали за ним, словно туристы на экскурсии. Минут через десять они уже оказались у двери дома Айоны.

Это был традиционный, отдельно стоящий дом, старый и немного причудливый, но хорошо сохранившийся и этим во многом похожий на саму Айону. Сквозь фасадное окно с металлическими переплетами просматривалась столовая: стены, обшитые деревянными панелями, камин, пианино и хрустальная люстра, свешивающаяся с потолка. Марта считала, что люди давно уже отказались от столовых в домах, заменив их кухонными островками, стойками для завтраков и заказом еды онлайн.

Дэвид нажал кнопку звонка. Изнутри послышалось тявканье Лулу, становящееся все громче. Французская бульдожица приближалась к двери.

Марту грыз вопрос: не чувствуют ли взрослые, что ситуация, прямо скажем, несколько странная? Когда обнаружилось, что Айону давно никто не видел в поездах, следующим очевидным шагом было отправиться на ее поиски. И теперь, когда они очутились здесь, вся эта затея показалась Марте несколько «сталкерской» и смахивающей на вторжение. Может, ей и впрямь стоило отправиться в «Коммон» и что-нибудь замутить с креативными ребятами?

Может, это только она, затаив дыхание, ждала, когда дверь откроется? Но дверь не открывалась. Лулу тявкала, царапая когтями пол. Санджей нагнулся, надавил дверцу медной щели для писем и заглянул внутрь.

– Никаких признаков Айоны. Би тоже не видно. Но Айона не могла уйти далеко, поскольку никогда не оставляет Лулу надолго.

– Вы правы. Нельзя отделяться от своего деймона, – кивнула Марта.

– Сейчас проверю, можно ли попасть внутрь через заднюю дверь, – сообщил Пирс. Заметив испуг на лице девочки, он добавил: – Я научился проникать в чужие дома, когда мне было меньше лет, чем тебе сейчас. Хотя могу поклясться: я не крал ничего, кроме еды. Можешь представить удивление хозяев: они обнаруживают, что в их дом залезли воры, но вся пропажа исчисляется ломтем хлеба и арахисовым маслом!

Когда Марта услышала это, ей пришлось стереть прежнюю картину детства Пирса, которую она себе нарисовала: особняк из котсуолдского камня, навороченная бытовая техника, погреб, набитый едой, мать, делающая домашний мармелад, и парочка одинаковых кокер-спаниелей с нелепыми именами, которые так нравятся богатым. Например, Дживс и Вустер или Джин и Тоник. Так каким же на самом деле было его детство?

– Санджей, вы не подсобите мне перелезть через ограду? – попросил Пирс. – Я уже не настолько проворен, как в те годы.

Санджей довольно неумело помог ему перелезть через деревянные боковые ворота. При виде столь бесцеремонного нарушения закона Дэвид аж потерял дар речи. Но в их ситуации это представлялось вполне оправданным.

И вновь все застыли в ожидании.

Айона

Своих вагонных друзей Айона заметила из окна столовой. Она спряталась за занавеской, а затем прошмыгнула в гостиную, выходящую на задний двор. Там она села на пол у стены и свернулась в комочек, постаравшись стать совсем маленькой и невидимой. Ей хотелось, чтобы дверной звонок поскорее замолчал.

И он действительно замолчал. Стало тихо. Даже Лулу перестала лаять. И только Айона решила, что незваные гости ушли и теперь можно вылезти из укрытия, как в двустворчатом французском окне гостиной вдруг появилось чье-то лицо. Женщина испуганно вскрикнула.

– Айона, это я, Пирс! – услышала она. Наверное, он тоже кричал, но стекло приглушало звуки. – Вы можете меня впустить?

– Проваливайте! – крикнула она в ответ.

– Ну пожалуйста, откройте, – умоляющим тоном произнес он. Затем повел себя в типично мужской манере, лишний раз подтверждая поговорку «Горбатого могила исправит». Тон Пирса сделался агрессивным: – Иначе мне придется разбить стекло.

Айона со вздохом подошла к французскому окну, открыла его и впустила Пирса, мысленно понося гостя за высокомерие, нахальство и упрямство.

– Что вам надо? – спросила она.

– Айона, мы беспокоились о вас. Хотели убедиться, что с вами все в порядке.

– Как видите, у меня все прекрасно. Так что можете идти.

– Ничего-то у вас не в порядке, – возразил Пирс. – Начать с того, во что вы одеты?

Он с недоумением смотрел на ее бирюзовый облегающий комбинезон из лайкры и странные носки без пяток.

– Это называется гетры, – пояснила Айона. – Как у ребят из сериала «Слава». «И вот здесь вы начинаете платить. Собственным потом!» – произнесла она, пародируя американскую манеру растягивать слова.

Пирс смотрел на нее так, словно Айона окончательно спятила. Может, он прав?

– Я делала упражнения по методике Джейн Фонды. Классика, но до сих пор остается лучшей. Как видите, я в прекрасной форме.

– Айона, мы слышали о том, что произошло у вас на работе, – произнес Пирс. – Я вам сочувствую.

Эти слова поколебали ее наигранную уверенность и вдребезги разбили показную браваду. Айона опустилась на пол и заплакала. Пирс сел рядом. Она очень надеялась, что он не попытается обнять ее за плечи.

Он не попытался, отчего Айоне стало досадно.

– Я знаю, каково вам сейчас, – продолжал Пирс.

Откуда ему знать. Он находился в самом расцвете сил. Пройдет не один десяток лет, прежде чем жизнь вынесет его на тот же берег, куда выбросила ее. Он даже не представляет, каково ей сейчас.

– Я тоже потерял работу. Три месяца назад, – сказал Пирс.

– Вы шутите, – недоверчиво ответила она, вытирая нос тыльной стороной ладони. – А если нет… зачем же вы продолжали по утрам ездить в Лондон?

– Я делал вид, что все идет нормально, поскольку мне не хватало смелости посмотреть правде в лицо. И еще мне было очень стыдно.

Айона почувствовала, как их несостыкуемые миры на несколько секунд вдруг соединились. Ей стало легче и спокойнее. Ее принимали такой, какая она есть.

– Пирс, вам следовало помнить Первое правило проезда в пригородных поездах, – сказала она.

– И о чем же там говорится?

– «Чтобы ездить в поезде, у вас должна быть работа», – ответила Айона, и они улыбнулись друг другу.

В этот момент снова зазвонил дверной звонок, и Лулу принялась лаять с удвоенной силой.

– Айона, может,