А на палубе словно и не замечали той опасности, которая царила под ногами всех этих удальцов. Хотя во время боя лодка и не двигалась с места, рулевой старшина Малих всё-таки счёл своим долгом стоять у руля и только когда у него сильно пересохло в горле, решился оставить свой в сущности добровольный в данной обстановке пост и сошёл вниз напиться воды. Когда он возвращался, его ранило в обе ноги, тем не менее, он, едва добравшись до руля, стал у него. Отправили его на перевязку, но после неё он опять приполз на своё место. Тогда уже в дело вмешался командир лодки и приказал Малиху уйти и лечь, чему тот повиновался, но с видимой! неохотой. В это время артиллерийский бой был в полном разгаре. Метким выстрелом командора Вавилова был взорван пороховой погреб ещё одного форта, но это не заставило китайскую крепость умолкнуть. Новый снаряд впился в борт «Корейца», разворотил его и, разорвавшись внутри судна, смертельно ранил четверых матросов и ревизора лейтенанта Василия Егоровича Деденёва. Через несколько минут новый снаряд пробил правый борт, испортил непроницаемые переборки и положил при разрыве на месте ещё одного матроса...

«Бобр» со своих бортов так и сыпал смертоносные снаряды на намеченные им по диспозиции форты. Оттуда отвечали адским огнём, но замечательно, что ни один человек на борту «Бобра» не был убит, на нём не было раненых и даже никаких повреждений это судно не получило...

— Голубки спасли! — говорили после матросы, вспоминая о двух голубках, усевшихся на фок-реях и улетевших только после окончания боя, когда всё кругом уже утихло...

Досталось и «Iltis». Судьба сыграла с немцами очень злую шутку. Едва только начался бой, как снаряды с фортов так и стали впиваться в борта германского судна... Семеро матросов были убиты, командир корабля Ланс тяжело ранен.

— Проклятье! — восклицал он, когда пришёл в себя. — Ведь китайцы испортили моё судно, убили меня и моих матросов из германских пушек, снарядами, выпущенными с германских заводов...

Что может быть злее подобной иронии судьбы?

Германские пушки германскими снарядами расстреливали германское судно и убивали детей Германии.

Впрочем, немцы могли гордиться. Они сами на себе, на своей шкуре испытали добросовестность своих фабрикантов...

Рассвет давно уже начался. Над Таку выплыло, заливая огненными лучами картину разрушения, ярко-багровое солнце.

Один из фортов горел.

В это время подан был сигнал, чтобы соединённые десанты пошли на штурм фортов с суши.

Новая забота для судов.

Одно за другим они стали приближаться к фортам. Первым пробралось «Algeria», за ним подтянулись «Бобр» и «Lion». Под ужаснейшим огнём с берегов притащились искалеченные «Гиляк» и «Кореец». Вдруг совершенно неожиданно к ним присоединилась и американская канонерка. Оказалось, что одна из китайских гранат случайно попала в «Моnосасу» и разбила спасательный бот.

— Вот и мы теперь можем примкнуть к этим сумасбродам! — объявил своим офицерам командир «Моnосасу», старый моряк-волк, уже тридцать лет плававший в китайских водах. — У нас теперь руки развязаны...

Согласно военным законам его страны, американцы не смели начать боя без распоряжения высшей власти, но тот же закон обязывал их отвечать на произведённые по ним выстрелы.

Несмотря на упорство артиллерийского боя, сделано было очень немного. Все форты оставались невредимы. Они даже отвечать стали лениво. Ведь китайцам было известно, что сухопутные силы союзников крайне малы.

Вся надежда была на штурм, но что мог поделать отряд, численность которого немного превышала 700 человек?..

Было невероятной дерзостью идти с такой горстью на штурм шести крепостей, нисколько не ослабленных предыдущим артиллерийским боем.

Но десант всё-таки пошёл.

В авангарде были немцы. За ними шли русские и японцы, и перед рассветом присоединились англичане. В 800 шагах от фортов штурмующие остановились, ожидая, когда артиллерийский огонь ослабит форты. Китайцы даже и не заметили их — так они увлеклись боем с судами союзников.

Ожидание было мучительно. Солдаты томились. Впечатление притуплялось. Германцы и англичане притихли, боязливо поглядывая в сторону крепости. Только сибирские стрелки были по-прежнему спокойны, да ещё японцы застыли в своём безразличии ко всему, что будет с ними.

Рассвело. Ясно стало, что огонь с судов был бесполезен.

Капитан Поль созвал всех начальников союзных отрядов, кроме русского, на совещание. Они долго говорили, и только когда приняли решение, надменный немец пригласил к себе командира стрелков, поручика Станкевича.

— Вы видите, артиллерия не нанесла никакого вреда форту, — начал он, указывая на Таку.

— Вижу, и что же? — вскинул брови Станкевич.

— Штурм в этом случае невозможен... Мы совещались и решили отступить на прежние позиции.

Краска негодования залила лицо русского офицера.

— Как отступить? Да разве это возможно? — вскричал он.

— Я повторяю, что четырёхчасовой огонь не причинил фортам ни малейшего вреда! — сухо ответил Поль.

— Но подождите хоть час ещё... Может быть, морякам удастся пробить бреши...

— Нет... Медлить не приходится! Нас могут заметить и открыть по нам огонь. Мы уходим...

— Тогда уходите же! — вскричал Станкевич. — Я не отступлю...

— Что же вы намерены делать здесь? — с покровительственной насмешкой спросил Поль.

Как что? Конечно, штурмовать вот этот форт!

И Станкевич указал на самый сильный из фортов Таку — южный.

Поль посмотрел на него не то с недоумением, не то с состраданием.

— Но это безумие! — улыбнулся он. — Вас перестреляют прежде, чем вы успеете подойти к укреплениям.

— Пусть так! Но мы, русские, не отступаем...

— Как вам угодно! — пожал плечами немец. — Я начальствую в бою, но вне его вы не подчинены мне.

Он слегка поклонился поручику и пошёл к своим. Но и десятка шагов не сделал рассудительный тевтон, как услышал за собой русскую команду:

— Рота, стройся! Шагом марш!

Поль обернулся. Стрелки стояли в боевом порядке. Некоторые из них сняли шапки и благоговейно осеняли себя крестным знамением.

— Безумец! — пробормотал капитан. — Он ведёт этих несчастных на верную гибель. Пусть же погибнет...

Станкевич тоже на ходу обернулся. Немцы и японцы свёртывались в походные колонны и уходили. Англичане медлили. Им было уже известно, что предпринимает русский офицер, и эти пичужки боялись упустить случай воспользоваться подвигом русских орлов...

Стрелки подошли и стали за валом сильнейшего форта, выжидая момента для штурма. Китайцы не замечали их. Англичане, видя, что намерение русских вполне серьёзно, сейчас же рассыпали цепь несколько правее стрелков. В свою очередь, поражённые беззаветным героизмом русских, остановились японцы, и, наконец, даже и немцам стало стыдно за выказанную ими поспешность ретироваться: они сами Стали шагах в 200 от прежнего месторасположения.