Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он зажмурился и помотал головой, будто отгоняя наваждение. Даже через столько лет Абиссинец все еще четко помнил глаза каждого из них — со слезами, с осуждением, с пониманием, с облегчением, со страхом. Глаза, что снятся почти каждую ночь.
Единорог обхватил голову руками и зажмурился вместе с лидером, все еще не веря, что такое возможно. Самуил сидел, низко опустив голову.
Его вопрос нарушил воцарившуюся на несколько минут тишину:
— Так важен был тот эксперимент?
— Да, важен. Подумай, в случае удачи это перевернуло бы науку с ног на голову…
Самуил нервно сжал рукоятку меча:
— Зачем губить столько людей? У него могло не получиться.
— У него получилось. Именно поэтому.
Единорог предположил:
— Элис?
Абиссинец прокашлялся, говорить становилось все труднее.
— Нет. Она не подвергалась эксперименту. Эта девочка предназначена для других целей.
Его заместитель закивал:
— Она является телохранителем кандидата. Зачем машине для убийства телохранитель? Ее готовили, чтобы защищать его?
— Не совсем. Да они, в принципе, и не машины для убийства, как все считают. В самом начале эксперимент планировалось провести для изучения возможностей человека. Но Далматинец прекрасно понимал, что, кроме него, в разработки посвящено слишком много людей, тем более этот человек своими собственными глазами видел, что случилось с теми, кто работал в предыдущей лаборатории. Этого он допустить не мог.
— Постепенно убрал всех неугодных?
— Что-то типа. Сделал так, чтобы его имя навсегда исчезло из этого мира, а эксперимент принадлежал только ему. Оказывая определенные услуги, он зарабатывает на жизнь. Можно сказать, лаборатория — это его собственная империя, контролируемая почти на сто процентов им самим. — Абиссинец натянуто улыбнулся. — Эти дети имеют бесконечный потенциал. Их ценность несоизмерима ни с чем. Это люди, которые могут все. Вопрос лишь в том, в чьи руки они попадут. А Элис… Элис готовили стать живым щитом для кандидата в случае смертельной опасности. Она — телохранитель, который без вопросов бросится в пекло и умрет за Кирина, чтобы спасти его жизнь.
Единорог указал пальцем на дверь:
— За кандидата, что лежит в соседней комнате?
— Да.
— Кирин? Тот самый младший сын? Ребенок, о котором ходит множество слухов. Это ведь все секретно, поэтому ты и молчал…
— Да.
Заместитель удовлетворенно закивал.
Крик Самуила разнесся по комнате, заставив остальных вздрогнуть от неожиданности.
— Эй, хватит! Ненавижу это! Я — не русский, ваших логических цепочек не понимаю. Объясните на корейском! Что здесь, черт возьми, происходит?!
Единорог выругался:
— С@ка, ты такой придурок! Дать бы тебе, как следует. Вообще-то я тоже не русский, если что… Что непонятного? Над Кирином и Драконом провели эксперимент. Элис…
— Это-то я понял… Просто все это неправильно! Этот ублюдок… Захотелось выпустить злость наружу…
— Ты когда-нибудь точно получишь. Изменения в цепочке ДНК? Это вообще возможно?
Абиссинец кивнул:
— Как выяснилось, да. Они были изменены еще детьми. Дракон в возрасте нескольких месяцев отроду, а Кирин — в утробе матери.
— То есть он еще не родился, а уже стал таким?
— Да.
Самуил махнул рукой, не веря своим ушам:
— Вот это, точно невозможно.
Лидер вздохнул, невольно улыбнувшись:
— Я не представляю, как и каким образом, но факт остается фактом. Через три года после появления Дракона, в лабораторию привезли беременную женщину. Она находилась на третьем месяце беременности. Что с ней делал этот фанатик, я не знаю, но через полгода родился Кирин. Примерно в это же время появилась Элис. Далматинец решил, что у него должен быть личный телохранитель. В одном я уверен точно, эксперименту эта девочка не подвергалась. И не уверен, почему он выбрал для этой роли девочку, а не мальчика.
Единорог удивленно спросил:
— Но Дракон ведь был первым? Почему у него нет такой же девочки?
Абиссинец на несколько секунд смутился и опустил глаза, решая, стоит ли сейчас рассказывать все.
Наконец он ответил:
— Возможно, потому что он был первым, и Далматинец рассматривал его всегда, как пробную версию.
— Что?! — Самуила снова затрясло, он смотрел на лидера испепеляющим взглядом. — Использовать ребенка в своих грязных экспериментах… пробная версия?
Абиссинец кивнул:
— Если проводить параллели, то да, Далматинцем именно так все и представлялось. Он попробовал, а потом в случае с Кирином исправил несовершенства. Поэтому у Дракона проблемы с контролем, но при этом он не менее способный, чем его младший брат. Просто для парня это не особо важно, он не хочет развиваться по заранее прописанным правилам, усваивая только то, что нужно ему самому. Кирин отличается. Он берет все, что ему дают, совершенствуя через информацию самого себя. В двенадцать лет по развитию они оба могли соперничать с вполне взрослыми людьми в любой сфере. Их физическая форма и умственные способности удивляли и пугали одновременно. В четыре года эти дети наизусть знали школьную программу. Дракон в десять справлялся с десятью взрослыми натренированными мужчинами, но обогнал в этом брата лишь на два года. Кирин смог это сделать в восемь.
Самуил выкинул руку вперед, будто для удара, пытаясь представить восьмилетнего ребенка против десяти мужчин, но тут же бросил свои попытки.
Наклонившись поближе к Абиссинцу, он негромко спросил:
— Это круто, конечно. Но как это было? Они их на лопатки клали или еще что?
— …Они их вырубали…
— Как это?
— Такой термин использовал Далматинец. Лишали сознания… Черт! Хотя некоторые после таких тренировок…
— Что делали? Твоя последняя фраза — это именно то, о чем я думаю? В восемь лет? И ты спокойно смотрел на это?!
Абиссинец опустил голову:
— На самом деле, это действительно заканчивалось только лишением сознания, но… некоторые после таких тренировок так и не могли оправиться. И да, я смотрел на это. Ты думаешь, мне сейчас нравится вам все это размусоливать?! Я ненавижу себя за то, что участвовал в этом!
Мужчина вскочил и начал метаться по комнате. Бойцы в первый раз видели его в таком неуравновешенном состоянии.
— Ты хоть знаешь, сколько раз я держал пистолет у своего виска?! Сколько раз вставал у двери, собираясь расстрелять все это дерьмо?! Сжечь! Взорвать! Уничтожить! Знаешь?!
Единорог встал между ними, но его тут же оттолкнули.
— Успокойтесь оба, прошу…
— Сам успокойся!
— Сам успокойся!
На несколько минут воцарилась тишина. Двое сверлили друг друга взглядами, переваривая сказанное.
Самуил заговорил первым:
— Ладно, ты говоришь,
