— Не волнуйтесь, мисс. — Грейс не удивилась словам Эйврил, — Когда мы узнаем, поможет ли нам ваш джентльмен, я вернусь на Брутон-стрит и стащу вещи через черный ход.

Некоторое время служанка сидела молча.

— Вы не хотите выходить за лорда Брэдона, мисс? Не сказала бы, что виню вас за это. Мерзкий он, так я скажу, если вы спросите. Как дохлая камбала.

— Грейс!

Эйврил подавилась от внезапного смеха.

— Ну такой он и есть. И руки у него такие же.

— Откуда вы знаете? Он что же, заигрывал с вами?

— Поглаживал да пощупывал, когда мимо проходил. — Девушка пожала плечами. — Ничего с этим не сделаешь. Некоторые господа себе для этого служанок и нанимают, мы ведь не отвечаем им. Чаще всего. «Да, вашмилсь, нет, вашмилсь», — с жесткой нотой в голосе передразнила она. — «Лягте со мной, поднимите мне юбки сзади, если вы желаете, вашмилсь». Я не стану терпеть такого больше.

— Как я жалею, Грейс. Я понятия не имела, что все так ужасно, — какое лицемерие!

Он читал ей лекции о добродетели, сам творя подобное с прислугой.

— Тот ваш джентльмен, он не из таких, мисс?

— Нет, — сказала Эйврил. — Он предупреждает о своих намерениях и может принять отказ, более или менее. Думаю, что это и есть контора торговой компании.

Они вышли из кеба на оживленную улицу. Все вокруг более походило на Калькутту, чем на Мейфэр. Эйврил с удивлением обнаружила, что может улыбаться шуму, запахам, множеству носильщиков с тележками, разносчикам. Все так знакомо и безобидно.

— Подождите, пожалуйста, — обратилась она к кебмену. — Мы ненадолго.

— Две недели, — сказала Эйврил, когда спустя пятнадцать минут они сели обратно в кеб.

Она изучала оттиск на листе бумаги. «Алмазная роза», Калькутта. Каюты, близкие к кают-компании, в которых могли разместиться они с Грейс, были еще свободны, но стоили невозможно дорого. Если только Люк не поможет ей.

Но располагает ли он такими средствами, возместив, кроме того, жалованье Грейс и выдав деньги на расходы во время плавания в обмен на ее девственность?

— Вы любите его, мисс? — спросила Грейс, когда кеб свернул на Пикадилли.

Эйврил почувствовала такую тяжесть в груди, что едва смогла вздохнуть.

— Да, — сказала она. — Но он меня не любит и не знает, как я отношусь к нему. И не должен узнать.

Грейс не ответила, но села рядом с Эйврил и сжала ее руку в своих руках. «Ее бросил возлюбленный», — вспомнила Эйврил и чуть расслабилась. Тяжесть в груди поутихла.

Экипаж въехал через узкую арку в мощеный двор.

— Вуаль, мисс!

Эйврил опустила на лицо плотную вуаль, покидая кеб. Швейцар вышел к ним, стоило Грейс самой поднять чемодан.

— Могу ли я помочь вам, мисс?

Это прозвучало как «Прочь отсюда, подобным вам здесь не место».

«Я — падшая женщина, — поняла Эйврил. — Или, по крайней мере, становлюсь ею прямо сейчас».

— Благодарю. Наши вещи — в комнаты капитана д’Онэ, пожалуйста.

Швейцар ответил кивком и вошел внутрь, оставив их стоять на мостовой. Через пять минут Эйврил расправила плечи и пошла к двери, она едва могла стоять, ежеминутно ожидая появления Люка.

Щеголеватый невысокий человечек появился из двери, когда до нее оставался один шаг:

— Мадам? Капитана сейчас нет дома.

— По его словам, я могла обратиться сюда, если мне потребуется помощь, — сказала Эйврил.

— Ах да, действительно, мэм. Следуйте за мной, пожалуйста.

Они шли за этим человеком по проходу, который показался Эйврил канатной дорогой, протянутой между двумя горными вершинами. Человечек открыл темную дверь и впустил их в гостиную:

— Будьте любезны чувствовать себя как дома, я…

— Хьюз! — Вне всякого сомнения, этот голос принадлежал Люку. — Что-нибудь от моей проклятой головы, и поживее. Кажется, я подыхаю.

— Он проснулся. Прошу меня извинить.

Слуга исчез за дверью в дальней части комнаты.

Гостьи слышали его голос, низкий и успокаивающий, затем раздалось:

— Что? Кого?

— Похмелье, — наблюдательно заметила Грейс. — Неужели он много пьет?

— Я никогда не видела его даже слегка навеселе, — сказала Эйврил.

На Сент-Мэри она видела, что он выпил вместе с сэром Джорджем после обеда, но никаких неприятных последствий это не вызвало. Именно после этого он преподал ей урок любви в беседке.

Со стороны спальни раздался рык. О Небеса! Он не походил на человека, способного расстаться с крупной суммой в обмен на неумелые ласки неопытной любовницы. Стайка бабочек в животе Эйврил превратилась в стаю летучих мышей.

Появился Хьюз, схватил графин из буфета и снова исчез. Спустя время он наконец просунул голову в дверь:

— Если ваша горничная пожелает присоединиться ко мне на кухне, мэм, капитан выйдет к вам через минуту.

Грейс поднялась, сняла с головы Эйврил капор, пригладила ее волосы, прошипела: «Покусайте немного губы. Удачи» — и последовала за слугой. Эйврил осталась сидеть, глядя на дверь так, будто в нее мог войти тигр. Всякая тщательно отрепетированная фраза улетучилась из головы. Когда дверь открылась, она уже была готова упасть в обморок от одного нервного ожидания.

Люк остановился в дверях, глядя на нее и не говоря ни слова. Его волосы были влажными и выглядели так, словно он вылил на голову ведро воды, а затем расчесал их пальцами. Под глазами проступили фиолетовые, налитые кровью синяки. Одет он был в рубашку, открывающую шею, и панталоны.

— Вы выглядите ужасно, — сказала, не успев подумать, Эйврил и встала.

Он был просто полумертвым, и она любила его. Захотелось его обнять, заботиться о нем, унять его головную боль, целовать и никогда не оставлять. Вместо этого она сжала руки и просто ждала.

— Я видел вас в состоянии лучше моего, — ответил он. — И хуже. У меня дьявольски сильное похмелье. Должно быть, я все еще пьян. Расскажите мне, что случилось, только не повышая голос.

— Не стану повышать. — Эйврил прикусила губу. — Не лучше ли вам присесть?

Он указал на кресло и сел в кресло напротив.

— Разве Брэдон знает, что вы здесь?

— Нет!

Люк вздрогнул от ее вскрика.

— Простите. Нет, я убежала, не оставив никакой записки. Я не могу выйти за него замуж.

— И поэтому вы пришли ко мне.

Цвет возвращался к его лицу, мрачность во взгляде, казалось, отступала. Какое бы зелье ни подал ему слуга, оно подействовало.

— Да. Но…

— Ах, есть еще и но. Что же, скажите мне самое худшее.