– А вы до сих пор соблюдаете правила своей мамы? – спросила я.

Уолтер сидел напротив. Сложил вместе ладони, точно собирался молиться.

– Некоторые, – ответил он. – Но не все.

– Даже несмотря на то, что их установила ваша мама? – спросила Тилли.

Уолтер подался вперед и еще плотнее сложил ладони.

– Даже несмотря на то, что это мамины правила, – подтвердил он. – Мудрый человек принимает решения самостоятельно. Запомните это. Это очень важно, особенно когда ищете Бога.

– Это вы о чем? – не поняла я.

– Обычно люди верят во что-то лишь потому, что в это верят другие. – Уолтер посмотрел на свои руки и принялся обкусывать кожу у ногтей. – Они не ищут доказательств, они ждут одобрения других.

Я откинулась на спинку стула, это надо было обдумать. Иногда взрослые говорили нечто такое, в чем явно был смысл, пусть даже ты до конца и не понимала, в чем он, этот смысл.

– И если вы решили искать Бога, – продолжил Уолтер Бишоп, – то первым делом должны точно знать, что именно ищете.

Я не знала. Мне почему-то всегда казалось, что я сразу узнаю Бога, стоит только увидеть Его. Но теперь я была уверена только в одном: даже если все говорят, что Бог существует, это еще не означает, что Он находится где-то на нашей улице.

– Люди верят в разные вещи, даже не зная, существуют они на самом деле или нет, – сказала я.

– Потому что, если все верят в одно и то же, это дает им ощущение сопричастности, – кивнул Уолтер.

– Ага, как отаре овец. – Тилли взяла стакан с лимонадом, но тут же поставила обратно на стол. – Возможно, именно это и нужно людям. Нечто такое, во что они все верят.

Уолтер перестал обкусывать ногти и посмотрел на нас обеих.

– Но этим «нечто» совсем не обязательно может оказаться Бог. Вот почему так важно быть мудрым.

– И уметь принимать собственные решения, – сказала я.

Уолтер Бишоп улыбнулся:

– Именно.

У меня была масса вопросов к Уолтеру Бишопу, и я уже собиралась задать первый, как вдруг мои размышления прервал звук шагов. Гравий похрустывал под чьими-то ногами, и все мы обернулись к окну – посмотреть, кто идет.

Шейла Дейкин. Мелкие камушки так и разлетались в разные стороны от ее розовых шлепанцев.

Через несколько секунд она уже стояла в дверях, запыхавшись, верхняя часть бикини тяжело вздымалась и опускалась. Мы точно статуи застыли у подоконника.

– Какого черта вы тут делаете? – сердито спросила она, скрестив руки на груди и стараясь отдышаться.

Уолтер Бишоп пытался выдавить какие-то слова, но они получались смазанные и перекрученные и выстраивались не в том порядке. На его загорелом лбу проступили капельки пота. Затем снова установилась тишина, но уже совсем другая.

– Мы просто разговаривали, – сообщила я.

– Ну уж это вряд ли. – Шейла Дейкин подошла, желая ухватить нас за шиворот, но поскольку воротничков у нас не было, она просто сгребла нас за плечи. Точно крыльями обхватила.

– Мы ничего плохого не делали, – пробормотала я.

– Вы-то уж точно нет, – ответила она и взглянула на Уолтера Бишопа.

– Мы искали Бога, – сказала я.

– Нашли где искать. Здесь его точно нет.

Мне хотелось, чтобы Уолтер все ей объяснил. Объяснил, что Бог повсюду, что Он и в голубе, и в кедровом дереве, и в медном кресте, что стоял на каминной доске. Но Уолтер молчал, точно загипнотизированный взглядом Шейлы Дейкин.

– Мы пошли. – И Шейла Дейкин, вытолкав нас из кухни, повела по гравиевой дорожке.

Я обернулась и взглянула на Уолтера.

Он стоял в дверях, провожая нас глазами, терракотовые от загара руки безвольно повисли вдоль тела. Но увидев, что я обернулась, крикнул:

– Грейс! Вы забыли!

В одной руке он держал свитер Тилли. Я вырвалась от Шейлы Дейкин и бросилась к нему.

– Помни, – сказал он, отдавая мне свитер. – Постарайся всегда быть мудрым человеком.

Я улыбнулась, кивнула, он тоже улыбнулся и кивнул мне в ответ.

И в этот момент мне в голову пришла поразительная мысль – порой достаточно, чтоб в одно и то же твердо верили всего два человека, и тогда ты будешь ощущать свою сопричастность.

Шейла Дейкин торжественно провела нас по улице, словно демонстрируя всем соседям, что мы теперь в полной безопасности, и это в полной мере извиняло ее появление в бикини и домашних шлепанцах.

– Как вы узнали, что мы там? – спросила я.

– Тощий Брайан видел, как вы ошивались у дома номер одиннадцать, и сказал мне. – Шейла говорила так, словно служила теперь в полиции. – Вообще-то проку от него немного, но хоть тут сгодился.

Эрик Лэмб кивнул, когда мы проходили мимо. Он стоял в саду, в одной руке грабли, в другой тяпка, и напоминал гигантское огородное пугало. Дороти Форбс перестала подметать дорожку и приложила ладонь ко рту. А Тощий Брайан застыл в дверях своего гаража и что-то нашаривал в заднем кармашке джинсов.

– Где твоя мама? – спросила Шейла Дейкин, когда мы дошли до конца дороги.

Я взглянула на занавешенные окна спальни.

– Думаю, прилегла вздремнуть.

– Тогда, наверное, лучше пойдем ко мне.

Тилли посмотрела на меня и вздохнула.

Шейла Дейкин никогда не спрашивала о матери Тилли.

Мы разместились на стульях рядом с Элвисом и гладильной доской, и мне показалось, что кухня миссис Дейкин похожа на зал судебных заседаний.

Разве твоя мама никогда тебя не предупреждала?

Что это вам в голову взбрело?

Он говорил какие-то плохие вещи?

– Так говорил или нет?

– Мы говорили о Боге и голубях, – ответила я.

– И о вере в разные вещи, – добавила Тилли.

Миссис Дейкин смотрела на нас, ожидая продолжения. Мы смотрели на нее и молчали.

– И ничего больше?

– Ничего, – ответила я, хотя не понимала, что еще могло там быть, и ждала от Шейлы Дейкин хоть какой-то подсказки.

Она выдохнула, опустила плечи дюйма на два.

– Почему все его так ненавидят? – спросила я. – Что плохого он сделал?

– Ничего, – ответила она. – Наверное.

– Тогда почему нам нельзя с ним говорить?

Она села. Я видела отчаяние и досаду в ее глазах. Шейла Дейкин, у которой обычно слова лились изо рта неукротимым потоком, вдруг растерялась, услышав вопрос вполне разумного ребенка.

– Люди говорят, он совершил очень плохой поступок. – Она теребила пачку сигарет на столе.