Зашипели тормоза, и автобус затормозил у обочины.

В этот момент первые капли дождя упали на тротуар. Поначалу редкие, но крупные, они громко шлепались на асфальт, точно метили в нас, но с каждой секундой их становилось все больше и больше. И они все частили и множились, пока между ними не осталось никакого пространства, никаких звуков, кроме равномерного, неутихающего шума дождя, который сбивал жару и пыль, смывал с дренажной трубы Иисуса, если тот вообще когда-то был там.

Автобус все еще стоял. А мы смотрели.

И наконец увидели ноги миссис Кризи на ступеньках.

– Она здесь! – воскликнул мистер Кризи.

– О, Господи Иисусе!

Я обернулась – посмотреть, кто это сказал. По очереди вгляделась в лица. Мистер и миссис Форбс, Клайв из «Британского легиона». Тощий Брайан и его мамаша, и Шейла Дейкин, которая по-прежнему не отводила взгляда от Дороти Форбс. Эрик Лэмб, и мои родители, и миссис Мортон, которая все еще прижимала к груди игрушечного слоненка.

Уолтер Бишоп стоял под зонтиком и наблюдал за всем этим вместе со мной.

Я точно знала, что слышала эти слова, но никак не могла понять, кто же их произнес.

Потом отвернулась и стала ждать, когда подойдет миссис Кризи.

Неважно, кто их сказал. Любой мог.

Все мы стояли прямо посреди улицы и смотрели. Вода капала с волос и носов, капли пробирались под одежду, впитывались в кожу.

Я посмотрела на Тилли – подруга улыбнулась мне из-под своей непромокаемой шапочки-зюйдвестки.

И тут мы обе поняли – лето кончилось.