Среди овец и козлищ - Джоанна Кэннон

* * *

21 июня 1976 года

Миссис Кризи исчезла в понедельник.

Я точно помню, что это был понедельник, поскольку именно в тот день приезжали мусорщики и по всей улице распространилась вонь пищевых отходов.

– Чего это он там затеял? – Отец отодвинул шторку на кухонном окне и кивком указал на мистера Кризи, бродившего по тротуару в рубашке с короткими рукавами. Тот что-то высматривал, но каждые несколько минут останавливался, тщательно изучал свой «Хиллман-хантер»[1] и крутил головой, словно принюхивался к чему-то и прислушивался.

– Не иначе жену потерял, – заметила я и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, схватила еще один ломтик тоста. – Хотя есть подозрение, что она смылась от него окончательно.

– Грейс Элизабет! – укоризненно воскликнула мама. И так резко отвернулась от плиты, что хлопья овсянки разлетелись по полу.

– Я всего-то и делаю, что повторяю слова мистера Форбса, – сказала я. – Маргарет Кризи не вернулась домой вчера вечером. Мне кажется, она окончательно отвалила.

И мы продолжили наблюдать за мистером Кризи. А он заглядывал в садики к соседям, словно миссис Кризи могла разбить палаточный лагерь где-нибудь в цветнике на чужой территории.

В конце концов отец потерял всякий интерес к этому занятию и, уткнувшись в газету, пробурчал:

– А ты слушаешь все, что болтают соседи?

– Мистер Форбс был в саду и говорил со своей женой. А у меня окно было открыто. Так что я случайно услышала, а не подслушала. – Говорила я все это отцу, но обращалась к Гарольду Уилсону[2] и его трубке, которые взирали на меня с первой полосы газеты.

– Он не найдет женщину, расхаживая туда-сюда по улице, – заметил отец. – Хотя я на его месте попробовал бы заглянуть в дом номер двенадцать.

Я заметила, что мама с трудом сдерживает улыбку. Видно, родители полагали, что смысл этой реплики мне не ясен. Что ж, пусть и дальше так считают, мне же лучше. Мама говорила, что я вступила в трудный возраст. Лично я никаких таких особенных трудностей не испытывала, а потому решила, что трудности возникли у них.

– Может, ее похитили, – заметила я. – Может, мне вообще небезопасно идти сегодня в школу.

– Абсолютно безопасно, – сказала мама. – Ничего страшного с тобой не случится. Я этого не допущу.

– Но разве может человек просто так исчезнуть? – Я продолжала наблюдать за мистером Кризи, расхаживающим туда-обратно по улице. Бродил он сгорбившись, опустив плечи и уставившись на носки своих ботинок.

– Иногда людям требуется собственное пространство. – Теперь мама обращалась к плите. – Вот они и сбиваются с пути.

– Маргарет Кризи точно сбилась. – Отец перешел к спортивному разделу и зашуршал страницами, расправляя их. – Она задавала слишком много вопросов. Приставала, разглагольствовала на разные темы. Спасу от нее не было.

– Просто ей были интересны люди, Дерек. Женщина может чувствовать себя одинокой, даже если она замужем. К тому же у них не было детей.

Тут мама взглянула на меня, точно прикидывая, имеет ли это хоть какое-то значение, а затем вывалила овсянку в большую миску с пурпурными сердечками на ободке.

– Почему вы говорите о миссис Кризи в прошедшем времени? – спросила я. – Разве она умерла?

– Нет, конечно же, нет. – Мама поставила миску на пол. – Ремингтон! – окликнула она. – Мамочка приготовила тебе завтрак.

Ремингтон, шлепая лапами, вошел в кухню. Некогда он был лабрадором, но так разжирел, что теперь трудно было сказать, какой породы этот пес.

– Ничего, скоро объявится, – заметил отец.

То же самое он говорил и о соседском коте по имени Виски. Кот исчез несколько лет назад, и никто никогда его больше не видел.

Тилли поджидала меня у ворот. На ней был свитер, растянувшийся от ручных стирок, теперь он доходил ей до колен. Тилли сняла резинки с волос, но они торчали так, словно резинки еще были на ней.

– Женщину из дома восемь убили, – сообщила я.

В полном молчании мы шагали по улице. Двигались бок о бок, хотя Тилли приходилось чаще переставлять ноги, чтобы не отстать.

– А кто живет в доме восемь? – спросила она, когда мы остановились на красный свет.

– Миссис Кризи.

Я произнесла это шепотом – на тот случай, если мистер Кризи вдруг расширил круг поисков.

– Мне нравилась миссис Кризи. Она учила меня вязать. Нам ведь она нравилась, правда, Грейс?

– О, да, – ответила я. – Очень даже нравилась.

Мы перешли дорогу напротив магазина «Вулворт». Еще не было девяти, но пыльные тротуары уже раскалились от жары, и я чувствовала, как ткань одежды липнет к спине. Люди в автомобилях опустили стекла, обрывки мелодий разлетались по улице. Когда Тилли остановилась перевесить рюкзак на другое плечо, я взглянула на витрину магазина. Она была забита сковородками и кастрюлями из нержавеющей стали.

– А кто ее убил? – Вот уже в сотый раз Тилли задавала мне вопрос именно у этой витрины.

– Никто не знает.

– Ну, а что же полиция?

Я видела среди сковородок и кастрюль отражение лица Тилли.

– Думаю, копы присоединятся к расследованию позже, – ответила я. – Ведь у полиции полно других дел.

Мы поднимались по булыжной мостовой в сандалиях, оскальзываясь на камнях. Звук при этом был такой, точно проходила целая армия. Зимой, когда дорожку покрывал лед, мы цеплялись за перила и друг за друга, но сегодня аллея простиралась перед нами точно русло реки, забитое хрустящими пакетами, высушенными водорослями и мельчайшей пылью, от которой ноги тотчас становились грязными.

– Зачем ты свитер надела? – спросила я.

Тилли всегда носила свитер. Даже в самую жуткую жарищу она натягивала рукава до кончиков пальцев, делая из них подобие перчаток. Лицо у нее было белее лепестков магнолии, как стены у нас в гостиной, и от пота на лбу каштановые волосы завивались мелкими кудряшками.

– Мама говорит, в свитере лучше, чтоб не подцепить какой заразы.

– Когда твоя мама перестанет тревожиться по пустякам? – Это почему-то всегда меня сердило, сама не знаю почему. И на этот раз рассердило еще больше, даже сандалии громче застучали по булыжнику.