Что касается Мэри, она сияла от счастья. Ее любимый красивый сын дома, и он стал еще привлекательней, чем прежде, – бронзовый от загара, с мускулами, налившимися от рытья траншей. Мэри с гордостью опиралась на его руку во время прогулок. А когда они бывали дома, она вновь могла принимать Эдвардсов.

И Адам, и Пруденс переменились. Девушка держалась настороженно, а ее отец трогательно счастлив возвращению в дом Трэддов. Его глаза с теплотою устремлялись на Мэри, что же касается его дочери, она отчужденно не смотрела ни на кого.

Пинкни почувствовал, как озноб пробежал у него по спине. «Черт, – подумал он. – Я, кажется, забыл принять лекарство». Он достал из кармана хинин и проглотил несколько горошин, морщась от горечи. С колокольни Святого Михаила донеслось четыре удара.

– Четыре часа, – провозгласил сторож, – все в порядке.

– И будет еще лучше, черт побери, – вслух сказал молодой человек, забыв о присутствии Лиззи. Но он не мог забыть о том, что скоро его свадьба.

На следующий день Пинкни почувствовал себя значительно лучше. До самого вечера он успешно проработал на складе и вернулся домой в приподнятом настроении. Дома он застал переполох. Мать суетилась, как пресловутая несушка. Как всегда по средам, Стюарту пора было отправляться в танцкласс. Ванна с водой стояла наготове, а мальчишка исчез.

– Сейчас только шесть часов, мама. Он успеет вернуться вовремя, – сказал Пинкни.

Но Мэри не слушала его.

– Что это за мальчишка? Когда надо, так его и нет. Стюарт! Иди сейчас же сюда! – позвала она, выглянув на лестницу.

Но Стюарт был слишком далеко, чтобы услышать голос своей матери. Ранние зимние сумерки способствовали членам мальчишеского клуба во все более смелых вылазках. Прячась в развалинах старых домов и незавершенных постройках, они распространили свои набеги вплоть до Крепости, обиталища Объединенных Сил.

Алекс предводительствовал, зато Стюарт разрабатывал планы. Мальчишки забрались в нелепое, еще незавершенное строение, которое крикливый плакат объявлял «лучшим в обеих Каролинах рынком сухого товара». Стюарт смотрел вниз, трепеща от волнения. Их вылазки на крыши последнего квартала почти завершились. Сегодня они разведают, где находится убежище, которое позволит незаметно проникнуть на площадь. Они будут следить за часовыми и вычислят время обхода по часам Алекса. Нестерпимо долгий период приготовлений закончится.

Завтра руководить будет он, Стюарт. Он, как всегда, будет околачиваться возле Арсенала. Он не знает точно, кто будет стоять на часах. Но Пинкни завтра там не будет. Стюарт, прикидываясь несмышленышем, примется докучать часовому. Затем, когда все рассеются по плацу, он украдет порох, пробравшись за спиной у часовых.

Мальчишки будут ждать его в клубе – его, а не Алекса. Они успеют сделать бомбу до того, как пора будет возвращаться домой к ужину. Затем наступит главный момент. Проследовав по маршруту, который они разведали, мальчишки дождутся, когда караул отойдет от дверей, подбегут и бросят бомбу прямо в окно. На площади негде спрятаться, но все случится так быстро, что янки не успеют их схватить.

– Стюарт! Скорей, сюда идут.

Алекс дернул его за лодыжку. Стюарт, очнувшись от героических грез, взглянул вниз. Алекс был уже на мостовой.

– Давай! – крикнул он, повернулся и побежал. Стюарт повернулся на звук песни. Прямо под ним кучка негров маршировала, распевая хриплыми голосами: «В могиле Джон лежит, гниет…» Пламя факела, который они несли над головами, отбрасывало причудливые тени. Стюарт похолодел.

– Эй! Кто там? – Факельщик остановился. – Что за птичка с красной головкой?

Он поднял факел. Свет озарил Стюарта. Мальчик попятился.

С яростным ревом негр проломился сквозь тонкую загородку стройплощадки. Ноги Стюарта почти коснулись земли, когда верзила схватил его за шею и подтащил к свету. Факел горел прямо над его головой.

– Взгляни-ка, кого я поймал, – ухмыльнулся негр. – Маленький бакра.[1]Что ты здесь делаешь, белый детеныш? Разве ты не знаешь, что ночь – для нас, негров? Или мамуля не запретила тебе выходить, когда темно?

– Он не слушается мамулю, – сказал другой, склонившись над пытающимся вырваться Стюартом. – Такой негодник! Папуле следует его за это высечь.

– Папуля, наверное, убит на войне, – заявил факельщик с леденящей душу усмешкой. – Солдаты схватили папулю и поджарили его на вертеле.

Он ткнул факелом в голову Стюарта. Мальчик почувствовал, как жжет ухо и щеку. Негр, который держал его, отстранил факел.

– Не обижай малыша, Тоби. Маленький бакра заслуживает порки, только и всего, небольшое дисциплинарное взыскание. Его некому наказать, так мы поучим его как следует. Ведь когда-то и они учили нас.

Стюарта подзатыльниками втолкнули в центр нетерпеливой толпы. Удары обрушились на него со всех сторон, поражая грудь, лицо, уши, почки, глаза, рот. Тупой звук тумаков вскоре сменился тошнотворным брызганьем. Пятна крови беспорядочно усеяли чистенькие доски строительной загородки. Сквозь звон в ушах Стюарт услышал топот и крики. Его отпустили, и он упал на землю. Спасен. К нему пришли на помощь. Он попытался открыть заплывшие, залитые кровью глаза. Свет факела упал на лицо, которое, как ему казалось, он помнил. Черты его расплывались и выглядели странными, но Стюарт почувствовал радость.

– Алекс, – попытался сказать он.

Тяжелый удар обрушился на его череп – и мир померк.

Элия торопливыми шагами вошел в Аречер-холл. Он с удовольствием отметил, что народу собралось вдвое больше, чем обычно. Много новичков записалось сегодня вечером. Элия состоял в Объединенной лиге около года и гордился возрастающим влиянием ее главаря. У бакра не будет такой силы. С тех пор как мистер Пинкни и мисс Джулия вернулись, он осторожно прислушивался к политическим разговорам, возникавшим за обеденным столом Трэддов. Они уже оставили надежду предотвратить принятие новой конституции штата Южная Каролина, которая будет подписана в Колумбии в январе. Элия знал, что за этим последует. Негры получат право голоса. Они будут учреждать законы. И никогда уже не сделаются рабами. Все, что требуется от него, – это проголосовать за республику. Так велят в Объединенной лиге.

Он приветствовал друзей, с которыми познакомился на собраниях, и они объяснили ему причину сегодняшней многолюдности. Папаша Каин собирается выступить. Элия всплеснул руками. Он повсюду слышал это имя, но папаша Каин постоянно разъезжал по штату с речами, и Элии не доводилось его увидеть. Он протиснулся в глубь комнаты. Там было сооружено возвышение, украшенное звездами и полосами, на фоне которых были изображены раскрытая Библия и тексты Конституции и Декларации Независимости. Элия постарался подойти как можно ближе. Папаша Каин наверняка будет стоять здесь, говоря речь.