Если в зале и назревал скандал, то по поводу поведения Лавинии Энсон. Отец и мать не приглядывали за ней, как на балу святой Цецилии. У девушки кружилась голова от ощущения свободы, того, что вокруг нее увивались мужчины. Пинкни навел ее на мысль о существовании некоей тайны. Лавиния обладала чем-то, чего хотелось им всем. Девушка и сама точно не знала, чем же именно она обладает, но понимание того, что нечто тайное существует и находится в ее власти, придавало ее чарам особый соблазн, в отличие от прочих молоденьких девиц. Лавиния была несведуща в этой области, но кокетство ее не было невинным. Даже взрослые джентльмены невольно обращали на нее внимание. А юноши вились вокруг нее, как мошки вокруг пресловутой свечи. Только Пинкни обладал противоядием. И Симмонс. Сопровождающие девиц дамы были в ужасе.

В результате бал имел необыкновенный успех. Чарлстонцы ничто так не обожают, как хороший скандал. Этого удовольствия они были лишены долгие годы. В разгар суматохи о подопечном Пинкни забыли, а Джо приобрел нового друга.

Паренек, побывав на балу, сделал два весомых вывода. Аристократия его не принимала и не примет, несмотря на рекомендации Пинкни. И во-вторых, превосходная одежда внутренне меняет человека. Он поклялся себе, что не будет больше принимать приглашений от чарлстонцев, а при случае купит отличный костюм, как бы дорого он ни стоил.

Всю ночь Пинкни и Симмонс не спали. Проводив Лавинию и Люси, они переоделись и на наемных лошадях, при лунном свете, отправились в Карлингтон. На полпути от города начало моросить, но дождь не мог охладить их пыла. Прибыли они, когда уже наступил туманный рассвет. Они сидели на краю ямы, и капли дождя стекали с полей их шляп. Друзья попивали виски из фляжек, провозглашая начало фосфатной компании «Трэдд – Симмонс». Разделение труда было оговорено заранее. Пинкни поставляет сырье, Тень продает.

– Тяжелые времена позади, – выкрикнул Пинкни прямо в небо, – теперь нас ничто не остановит.

Небеса, казалось, приняли его вызов. Дождь, начавшийся рано утром, с короткими перерывами лил в течение последующих трех месяцев. Никто из старожилов чарлстонцев не помнил такой сырой погоды. Посевы гороха и бобов гнили, затопленные морями ила, в которые превратились поля. Более поздние посадки не могли быть произведены. Городские водостоки не справлялись с нахлынувшей массой воды. В полнолуние вода поднялась вровень с набережной и затопила некоторые улицы. Люди были вынуждены пользоваться лодками. Нечего было и думать, чтобы приняться за дело. На дорогах грязь была по пояс, а вздувшаяся река Купер несла множество топляков: вода подмывала берега, и деревья с корнями падали в волны. Пинкни оказался запертым в городе, хотя дома ему не сиделось. Большую часть времени он проводил в старом пороховом магазине на Каберленд-стрит. Там был арсенал драгунов. Пинкни встречался с друзьями, которые так же бегали от своих домашних. Старые приятели могли не скрывать здесь своих чувств. Пинкни часто брал с собой Стюарта. Клуб во дворе Алекса Уэнтворта затопило, а встречаться в доме миссис Уэнтворт им не позволяла. И другие матери тоже, включая Мэри Трэдд. Восемь таких больших шумных мальчишек – это чересчур.

Вот почему Стюарт сопровождал драгунов, когда их направили усмирять мятеж. Мальчишки чуть не умирали от зависти.

Одним из опаснейших районов города было переплетение улиц, возле доков. Негры жили там по четыре-пять человек в одной комнате в старых, полуразрушенных лачугах. Скученность не так страшна, когда вся жизнь проходит во дворе или на улицах. Но невыносимо неделю за неделей тесниться всей семьей под протекающей крышей. Поначалу негры, как и белые, молили Господа о помощи. Но вскоре приверженцы примитивных древних религий заставили прислушаться к своему голосу. Внушающие ужас старухи – колдуньи, знахарки, ведьмы – знали ответ. Причина дождя – русалка, которую аптекарь Тротт заточил в склянке с водой. Нашлись свидетели, которые поклялись, что своими глазами видели русалку, совсем живую. Мужчины и женщины похватали палки, и взбешенная толпа зашлепала по воде по направлению к аптеке. Они должны отпустить водяную тварь, а иначе родная ей стихия сама освободит ее, смыв с лица земли целый город.

Драгуны прибыли слишком поздно, чтобы спасти стеклянные кувшины и бутыли. Все было разбито вдребезги. Но они успели предотвратить убийство доктора Тротта: нашли и показали всем «русалку» – маленького морского конька в банке со спиртом. Стюарт давно не испытывал такого восторга.

Из всех обитателей дома Трэддов Симмонс наиболее страдал из-за дождя, но меньше всех обнаруживал свое недовольство. Он шутил с Лиззи, сопровождая ее в школу и обратно, когда Митинг-стрит превращалась в поток. После школы Лиззи мучила его, заставляя читать ей вслух романы Вальтера Скотта, пока она баюкала на коленях медвежонка. Часами паренек сидел с Пинкни, строя планы и набрасывая чертежи месторождения. И все это время ему было не по себе. В сельской местности, вдали от Чарлстона, дождь не лился с такой силой и не был таким затяжным. Но он представлял угрозу для посевов хлопка, а не будет хлопка – не будет работы у посредников и не будет денег, чтобы вложить их в развитие Карлингтона. Симмонс решил, что не будет брать чужаков в долю. Иначе с компанией «Трэдд – Симмонс» обойдутся так же немилосердно, как и с фермерами. Но все, что ему оставалось, – это ждать.

В июне выглянуло солнышко. Зазвенели колокольчики наемных повозок, и кусты залитых водой роз вновь расцвели. Пока армия и саквояжники жаловались на высокие цены на продукты, которые доставляли по сияющим рельсам недавно отстроенных трех железных дорог, суровые чарлстонцы испытывали гордость оттого, что пережили еще одно потрясение. Пищей им служила горькая кормовая капуста, которую раньше ели только негры. Ничто не могло бы истребить кормовую капусту, даже библейский потоп. И ничто не могло истребить чарлстонцев. Кормовая капуста прочно вошла в рацион и негров, и белых – даже когда все вернулось на круги своя.

Симмонс стойко отвергал уговоры Пинкни поехать в Карлингтон – по суше или рекой. Он объявил, что ему надо срочно повидать отца, и, прихватив с собой небольшой баул и мешок с зерном, отправился поездом на север от города. Необходимо было выяснить, что случилось с хлопком.

Наскоро предпринятая поездка оказалась поворотным пунктом во всей его жизни. Он обнаружил, что хлопок от дождей почти не пострадал. Помимо этого, Симмонс познакомился с новыми городами, возникшими в течение последней зимы.

Три причины породили их: новая железная дорога, близость реки Элисто и фабрики, выстроенные дальновидными людьми на доходы, полученные во время войны. Теперь не было необходимости везти хлопок на побережье и затем переправлять в Англию, где из него сучили нитки и ткали полотно. Прядильные фабрики принимали хлопок сразу после очистки, и корабли отправлялись с бобинами ниток, которые стоили втрое дороже, чем тюки необработанного сырья.

Производство ниток обходилось дешево. Обедневшие фермеры, устав бороться с землей и небесами, чтобы вырастить хлопок ради обогащения посредников, выстраивались в очередь, желая получить работу на фабрике. Десятичасовой рабочий день казался им безделицей в сравнении с трудом земледельца. Их поселяли в только что отстроенных двухкомнатных хижинах, сложенных из сосновых бревен. Они могли праздновать субботний вечер с соседями и петь в церкви по воскресеньям. Не требовалось ни работать по воскресеньям, ни доить корову. В лавке при фабрике продавалось молоко. Рабочие могли купить все что угодно – расходы записывались на их счет. Жалованье их переводилось управляющему лавкой для вычета трат. Кое-что из денег оставалось, ими можно было распоряжаться по своему усмотрению. Люди не сознавали своей зависимости, а если и сознавали, мало о том беспокоились. У самогонщиков можно было купить зелья, чтобы весело провести субботний вечер и опохмелиться в воскресенье.