Я откашлялась.

– Так что это значит? Эта пафосная цитата из Шекспира?

– Отчасти поэтому я сказал, что тебе не стоит обучаться, если ты этого не хочешь. Хотя теперь я думаю, что это было бы невозможно, – он криво улыбнулся. – Я хотел, чтобы у тебя был выбор. Мне никто не предложил другую жизнь. В конце концов, никому из нас не удалось избежать того, ради чего мы рождены.

Вот почему они нигде не осели. Когда тебе известно столько, сколько известно нам, как можно… остановиться? Прекратить борьбу? Прекратить помогать? Стоит только начать, и ты уже не сможешь закрывать на это глаза. Интересно, мечтала ли моя мать, чтобы Брэдфорд Смайт отдал ее на удочерение, подарил ей обычную жизнь, чтобы искупить жестокость ее младенчества? Она могла бы никогда об этом не узнать.

Я рада, что этого не произошло. Пусть сейчас вся моя жизнь – сплошные сомнения, я знаю, как на самом деле устроен этот мир. Я знаю, что за монстры там бродят. И я знаю людей, которые посвятили свою жизнь борьбе с ними. Пусть даже мне не всегда нравятся их методы или решения. Пусть даже я больше понятия не имею, где мое место в этой борьбе.

– А как быть тем из нас, у кого в роду есть и Наблюдатели, и Истребители? – Моя усмешка вышла довольно жалкой. – Какую сторону мы выбираем? Какой нам не дано избежать?

– А ты хочешь этого избежать? – в его голосе не было осуждения.

Я покачала головой.

– Точно не того, что я Наблюдатель. Я никогда не была против. Это наше наследие, наше призвание. Мне всегда хотелось быть частью этого.

– А если бы у тебя был выбор не становиться Истребительницей, ты бы отказалась?

Я чуть было не выпалила: «да». Это было мое первое побуждение. Но в руках у меня все еще был дневник моего отца. Чего бы он хотел для меня? Что я хочу сама для себя? Действительно ли я хочу отказаться от того, кем я стала? Почему-то в памяти всплыл сон-воспоминание о Истребительнице, которая спасла всю свою деревню. Она была такой целеустремленной. Такой храброй, могущественной и доброй. Если бы я могла стать такой Истребительницей, я бы выбрала этот путь. Но смогу ли я стать такой?

Может быть, у меня получится, если на моей стороне Лео и Ева. Отец хотел бы, чтобы я попробовала. И я сама хочу попробовать. Я никогда не узнаю, как много добра я могу совершить, пока не пойму, на что способна. Я повернулась к Лео, чтобы сказать ему, как я рада, что он помогает мне, но тут дверь распахнулась.

– Хрипуша! – воскликнула Гонора Уиндэм-Прайс. – И Лео? Да это же прелестно, как поэзия!

ГОНОРА БЫЛА В РОСКОШНЫХ темно-красных кожаных сапогах до середины икры. Черное платье, длинные блестящие темные волосы, волнами спадавшие на плечи. На веках – самые безупречные стрелки, которые я когда-либо видела. Словом, она выглядела так, будто вошла в тренировочный зал прямиком с подиума. А вот на мне была вчерашняя одежда, волосы взлохмачены, а глаза красные от недавних слез о погибшем отце.

Она заметила книги у нас в руках, и ее лицо просияло.

– О боже. Это же томики стихов Хрипуши, да?

Я мечтала, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком. Но спасибо тебе, Баффи. Теперь это было невозможно.

– Убирайся к черту, Гонора, – я никогда не слышала, чтобы голос Лео был таким резким. Мое унижение сменилось удивлением от того, насколько он зол. Он не смотрел на меня, но незаметно придвинулся ближе.

– Не могу, солнышко. Слыхал? Там закрыто на ремонт. – Она с усмешкой посмотрела на нас, и, кружась, вошла в комнату. – Это место всегда было таким унылым? Помнишь, как мы тут тренировались, Лео? Какие вечеринки мы тут устраивали прямо у них под носом? Просто блеск. Гарри Серк делал обалденные магические коктейли. Всю ночь ты парил в буквальном смысле слова, – она задумчиво вздохнула. – Жаль, что он умер. Мне его не хватает.

Я встала, схватила дневники и прижала их к груди.

– Раз уж мы заговорили о том, кого нам не хватает, почему бы тебе не вернуться туда, где ты провела последние два года, а мы продолжим по тебе скучать?

Гонора приложила руку к сердцу.

– Твои слова меня ранят. Я думала, меня встретят здесь с распростертыми объятиями, учитывая, что я единственная, кто реально что-то делает. В отличие от Совета. Как им живется в подполье? Наверняка в этом замке они защищают кучу невинных.

– Ты не в курсе, да? – Лео покачал головой. – Афина теперь…

Я положила руку ему на плечо, призывая к молчанию.

– Целитель. У меня свой медпункт в замке.

Скорее всего, она еще не разговаривала с матерью, а мне не хотелось говорить, что я Истребительница, будто я хвастаюсь этим. Это мое дело. Я не собиралась обсуждать это с Гонорой, и мне не нужно было пытаться произвести на нее впечатление.

Она подняла одну из своих искусно очерченных бровей. По ее словам, она защищала людей, но, похоже, она не заморачивалась на этот счет.

– Клево.

Я сомневалась в ее искренности.

– Лео, когда ты вернулся? Мы думали, что ты погиб.

– Извини, что разочаровал.

– Шутишь, что ли? Не понимаю, почему вы оба так себя ведете. Я очень рада вас видеть.

Теперь ее голос звучал… на самом деле искренне?

– Мы так весело проводили время вместе. Я скучала по вам, ребята.

– Кажется, у нас с тобой разные воспоминания.

Гонора никогда мне не нравилась, еще до того ужасного дня. Она всегда пробовала границы на прочность, искала малейший повод взбунтоваться. Я ненавидела то, как неуважительно она относится к сообществу Наблюдателей, в то время как я отдала бы все что угодно, лишь бы проходить обучение, как она.

Однако улыбка Гоноры неожиданно пробудила воспоминание о том, как она скачет, танцует и смеется в свете фонарика. Концерт, где были только мы с Артемидой и Джейд, – нас туда протащила Гонора. Я и забыла об этом. Или предпочла забыть.

– Послушайте, – сказала она. – Я здесь не для обмена любезностями. Я проезжала через Дублин, и в подземном мире неспокойно.

Лицо Лео осталось бесстрастным.

– Правда?

– Крупные демонические проблемы.

Вероятно, она знает про тотализатор и про то, что там творится. Если она знает о нашем участии, то нашей тайне точно пришел конец – совсем как адской гончей в бойцовой яме. Она скажет своей матери, а та – моей.

– Какого рода проблемы?

– Кровь, горы трупов и смертоносный демон – вот какого. У него на счету десятки тел. Думаю, он направился в эту сторону. Мне нужно было удостовериться, что у вас все в порядке, и узнать, есть ли у Совета какая-то информация.

Значит, это не яма, а что-то другое. Потрясающе. Как будто раньше мне не о чем было волноваться.