Я стащила два дневника Наблюдателей из прикроватной тумбочки моей матери. Пора узнать, что было известно им.

Когда я вернулась, Артемида была в комнате. Странно, обычно днем она слишком занята работой в замке. А я до сих пор не знала, в каких мы отношениях после вчерашнего вечера.

– Сегодня вторник, – сказала она. Это прозвучало как обвинение.

И тут я вспомнила. Вторник.

Вторая половина дня во вторник – единственный выходной Артемиды. Мы проводим его вместе. Делаем маникюр и педикюр, пополняем запасы святой воды, точим колья за просмотром какого-нибудь фильма на нашем допотопном ноутбуке. Едим припрятанные протеиновые батончики, так что можем даже не бегать на кухню и в столовую. Вторник всегда был моим любимым днем недели. Оставшиеся шесть дней я придирчиво отбираю фильмы и цвет лака для ногтей. Но на этой неделе я вообще не подготовилась.

– Ты забыла, да? – Лицо Артемиды напряглось.

Да, я забыла. Но если я сознаюсь в этом, она еще больше обидится. Так что я снова прибегла ко лжи.

– Я не была уверена, что ты в настроении веселиться после вчерашнего.

Ложь не сработала. Артемида казалась еще более уязвленной.

– А ты не хочешь?

– Хочу, конечно! Я всегда за, – правда, я была не в настроении смотреть фильмы. Я бы лучше что-нибудь поколотила. Пробежалась. Сделала бы что-нибудь, что угодно, с той энергией, которая так и зудит во мне. Нужно найти Лео, узнать, есть ли у Евы соображения по поводу того, с чем мы столкнулись вчера вечером. А из тайника меня манили дневники. Кому они принадлежали, почему их хранила моя мать? Что они поведают мне о том, как быть Истребительницей?

Я села на свою кровать.

– Просто я не знаю, в каких мы сейчас отношениях. Не хочу заставлять тебя.

Она аккуратно расставляла наши лаки для ногтей. Она всегда носит черное, но разрешает мне красить ее ногти в яркие радужные цвета.

– Может, это все не имеет смысла теперь, после всего, что произошло. Но мне хочется провести обычный день с тобой. Если ты не против.

Она не смогла скрыть горечь в своем голосе. Из нас двоих это я всегда считала дни до вторника. Но, быть может, ей это время было еще важнее, чем мне.

Меня захлестнуло чувство вины. То, что произошло в моей жизни, отразилось и на ней. Я злилась на нее – и причины были вескими, – но я могла проявить понимание и терпение. Дневники Наблюдателей никуда не денутся. Как и демон в футболке Coldplay.

– Я тоже этого хочу, – быстро ответила я. – Обычный день. Выбирай фильм.

Пока она разглядывала наши стопки DVD, я внезапно подумала, что Артемида – всего лишь подросток. Как и я. Нам по шестнадцать лет, но по ней никогда этого не скажешь, за исключением этих нескольких драгоценных часов один раз в неделю. Мысль о том, насколько мы юны, напомнила мне, почему я сбежала из библиотеки.

– Кстати, – сказала я небрежным тоном. – Мама говорила с тобой об интернате?

– Что? Нет. О чем ты вообще?

Я сделала глубокий судорожный вдох. Что, если Артемида согласится с доводами нашей матери? Я не смогу это пережить. Но хранить еще и этот секрет было уже выше моих сил. Мне и других хватает.

– Она хочет отослать меня отсюда.

Повернув голову, Артемида в шоке уставилась на меня.

– Ты шутишь?

– У нее есть брошюра и все такое.

Глаза Артемиды зажглись гневом.

– Нет! Я не позволю ей этого сделать. Она не разлучит нас.

Неожиданное облегчение накатило на меня волной. Пусть даже мы в чем-то не согласны, из-за чего-то ссоримся, Артемида все еще на моей стороне. Пусть она проводит с мамой больше времени, пусть мама хочет, чтобы она осталась, но Артемида – моя. Я плюхнулась на кровать. Артемида села рядом со мной, и я прислонила голову к ее плечу.

Теперь, когда я точно знала, что этого не случится – Артемида этого не допустит, – я смогла расслабиться и думать об этом без гнева.

– А что, если ты поедешь со мной? Вместо боевых тренировок – физкультура? Вместо демонологии – геология? А вместо латыни… Ну, все-таки латынь, но, возможно, не такая монструозная латынь.

Артемида издала смешок.

– Ты можешь представить нас в обычной школе?

Я прикрыла глаза.

– Вообще-то могу. И подумай только: если это школа для девочек, сколько там вариантов для такой красотки, как ты.

Артемида рассмеялась, но смех этот был мрачным и немного печальным.

– Я никуда отсюда не денусь, Нина. Мама никогда не отпустит меня. Совет никогда не позволит и никогда не даст на это денег. Я даже и не знала, что они у них есть. Плюс теперь ты…

Я ждала, когда она договорит. «Истребительница». Я хотела, чтобы она это произнесла. Возможно, если она это признает, это снимет скованность между нами. Я смогу рассказать ей, как непросто мне пришлось вчера вечером. Смогу поведать о своих чувствах. И о демоне в сарае.

Но она не закончила фразу.

– В общем, что бы с тобой ни происходило, мы с этим разберемся. Мама не разлучит нас.

Это не совсем то, на что я надеялась. Но я ценила то, что она по-прежнему была готова бороться за меня. И я решила раскрыть ей один из секретов, что стояли между нами.

– Я кое-что украла из маминой комнаты.

Она отставила в сторону ноутбук.

– Что именно?

Я соскользнула с ее кровати и, подойдя к своей, достала спрятанные дневники. Артемида села на пол напротив меня. Я открыла один из них на первой странице. Это был дневник Брэдфорда Смайта.

– Как странно, – сказала Артемида. – Зачем он маме?

– Я и понятия не имела, что он когда-то был активным Наблюдателем. Не представляю его в полевой работе.

Она схватила другой, а затем с горьким возгласом уронила его на пол. Я подняла книгу.

На обложке было выгравировано имя – я не заметила этого сразу из-за пыли и спешки, – и имя это было «Меррик Джемисон-Смайт». Я с нетерпением открыла его, но Артемида положила руку поверх моей.

– Нет.

– Почему нет? Это папин. Тебе разве не интересно, что он написал?

Она выглядела встревоженной.

– Нет. Он не папин. Он принадлежит Наблюдателю по имени Меррик Джемисон-Смайт. А я хочу помнить его как отца. Быть Наблюдателем – значит подавить все другие аспекты своей жизни. Я просто… Я хочу, чтобы он оставался отцом, понимаешь?

Я была не согласна с ней, но понимала ее. И в глубине души была довольна. Мой отец знал, что я потенциальная Истребительница, а его дневник относится ко времени его работы с Истребительницами. И теперь мне почти казалось, будто он писал это для меня – и только для меня. Я спрятала дневник под кровать, дав себе слово вернуться к нему позднее, когда я буду одна.