Над головой ярко мерцали звезды. Безоблачными ночами их россыпи над Эллингэмской академией превосходили все, что когда-либо доводилось видеть Стиви, — звезд было так много… куда больше, чем она знала. Серп луны, желтой, как масло, и низко нависшей над горизонтом, отбрасывал немного света на лужайку перед Гранд-Хаусом.

Они медленно подходили к одному из выстроившихся вдоль дорожки фонарных столбов, на котором над их головами возвышалась камера. Дэвид остановился и посмотрел в объектив.

— Школа, похоже, относится с большим пониманием, — сказал он мгновение спустя.

— К чему?

— К родителям, — ответил он, — заботится о том, чтобы они не сходили с ума. Сохранять спокойствие, когда продолжают умирать студенты, наверное, непросто.

— Надо думать, — сказала Стиви.

— Ты, наверное, произнесла перед родаками целую речь, чтобы убедить их отпустить тебя обратно, — произнес Дэвид. — Что ты им сказала?

В ее ушах эти слова прозвучали ударом грома.

— Я… я не знаю, какие мотивы ими двигали.

На вопрос она не ответила, но Дэвид, в отличие от Нейта, на это не купился.

— Когда ты возвратилась, я был на крыше и видел, как ты шла домой, — сказал он, — было поздно. То есть я, конечно, в тот момент летал очень высоко, но все же отдавал себе отчет, что ты вернулась поздно вечером в пятницу.

Это был не вопрос, и Стиви стало страшно.

— На машине, похоже, тебе пришлось добираться долго, — сказал он.

— Я прилетела, — ответила она.

— Вот как! Очаровательно. Впервые за все время не поехала на машине?

Надо было открыть рот и что-то ответить, ведь каждая секунда молчания говорила сама за себя. Но как? Теперь правда уже не станет добровольной исповедью или подарком.

За ними холодно наблюдал глазок камеры.

— Самолет у него классный, — сказал Дэвид. — Чипсы он тебе предлагал?

Пробежало несколько секунд. А может, минута? Время растянулось и кровавым пологом затянуло окрестный пейзаж. Звезды в ожидании ее ответа сгрудились теснее.

— Послушай…

Послушай… какое страшное слово для начала разговора. От него так и отдает желанием сказать что-то в свою защиту.

— Да слушаю я, слушаю, — сказал он.

Стиви захотелось вернуться обратно, отмотать время назад, оказаться в тоннеле и опять его поцеловать. Засмеяться. Окунуться во мрак. Тогда еще можно было ему все рассказать. И он бы все понял. Но вспять ничего нельзя повернуть. Как и воссоздать по новой старые условия.

Дэвид сел на стоявшую у дорожки скамью и вытянул перед собой ноги. Потом сложил на груди руки и застыл в ожидании.

— И как я сразу не догадался? Это же так очевидно, — произнес он, ухмыльнулся и покачал головой.

— Он приехал ко мне домой, — ответила Стиви. — Когда я в пятницу вернулась из школы, он как раз говорил с моими родителями. Делился сведениями о новой системе безопасности. И убедил их разрешить мне вернуться.

— Как мило с его стороны, — сказал Дэвид. — А потом предложил: «Полетели на моем самолете»?

— Я не хотела с ним разговаривать. И даже находиться с ним на одной территории.

— Но поехать все же поехала, — возразил он.

— Конечно, поехала, — парировала Стиви. — Мне необходимо было вернуться. Я знала: он не из тех, кто станет что-то делать за красивые глаза. Поэтому спросила, что ему надо, и он ответил… что ничего… что мне просто надо находиться здесь, потому что…

Стиви никак не могла нащупать под ногами почву. С самого начала она стремительно рванулась вперед, и теперь у нее ничего не осталось — лишь гладкая, скользкая поверхность. Дэвид вел себя, как положено хорошему дознавателю: когда перед тобой кто-то исповедуется, дай ему выговориться. А порыв был налицо — ей было необходимо поговорить.

— Он лишь хотел, чтобы я поговорила с тобой. Потому что ты, по его словам, бесишься. На том, собственно, и все… Я… Ты так ничего и не скажешь?

— А что я должен говорить? — спросил он.

В его голосе сквозил холод. В нем еще оставалась хрипота после слез, но все остальные эмоции уже исчезли.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, — глухо произнесла она.

— Чего я от тебя хочу? Ты спуталась с моим отцом. Даже ты. Он даже тебя заполучил.

Из его глаз выкатилась еще пара слезинок, но он засмеялся, хрипло и горестно, подтвердив свои подозрения: все до последнего в этом мире.

И Стиви поступила так, как поступают виновные, когда их припирают к стенке. Она побежала. Порыв, конечно, был нелепый, но на тот момент все остальное не имело смысла. Она помчалась по дорожке, топоча ногами по кирпичам. Но улепетывать на глазах у Дэвида ей показалось абсурдным, поэтому она свернула на лужайку, где царил относительный мрак. В целом бежать — одна из самых что ни на есть человеческих реакций. Бежать, а еще драться. Как сказала ей когда-то психолог, начав цикл реакции, ты обязан его закончить. Если чувствуешь, что надо бежать, беги, пока тело не прикажет тебе остановиться или пока не преградит путь внешняя сила.

Не имея привычки к бегу, Стиви остановилась под сенью деревьев в противоположном краю лужайки, чтобы немного отдышаться. В горле у нее саднило. Она задержалась достаточно для того, чтобы прислушаться, не побежал ли за ней Дэвид. Конечно же, нет. Дэвид за ней больше никогда не побежит.

Она пошла дальше к веренице лепных голов — каменному хору, собравшемуся до скончания веков сплетничать между юртой и «Минервой». Стиви прислонилась к постаменту одной из них и перевела дух. Надо было собраться с мыслями и подумать. Друзья, вероятно, ждали ее в юрте. Ожидалось, что она туда тоже придет. Но Стиви не могла их видеть, не могла рисковать опять встретиться с Дэвидом.

Девушка немного покружила под темным небом и возненавидела его за бескрайний простор.

Может, позвонить родителям и уехать?

Нет. Это в ней говорит страх. Нужно успокоиться и взять себя в руки. Надо… Надо…

Она перевернула сумку, открыла передний карман и нащупала небольшой железный патрончик, размером примерно в полпальца. Затем отвинтила крышку и высыпала его содержимое на ладонь.

Единственная маленькая белая таблетка. Аварийный «Лоразепам», который она носила «на всякий пожарный случай». Тот самый, который в действительности не собиралась принимать. Пилюлька была маленькая, поэтому Стиви положила ее на язык, запрокинула голову и несколько раз с силой сглотнула, дабы она провалилась вниз. Чтобы лекарство подействовало, потребуется какое-то время, но она, по крайней мере, знала, что оно опустилось в ее желудок, который разложит его и впрыснет в кровь.

Ей захотелось спать. Просто преклонить голову где угодно и уснуть. Если не дома и не в юрте, то…