– Стойте!

Крик вырвался у меня прежде, чем я успела о чем-либо подумать.

Удивительно, но Мариус действительно остановился. Люсифер посмотрел на меня и едва заметно покачал головой, но я не обратила на его предупреждение внимания. Как он мог оставаться столь спокойным?

– Зачем вы это делаете? – воскликнула я. – Зачем вы причиняете ему боль, когда в действительности хотите, чтобы больно было мне? Высеките меня вместо Люсифера! Он ведь ничего вам не сделал. Пожалуйста!.. – В моем голосе послышалась мольба. – Не делайте с ним такого!

– Мне очень жаль, милая, но для этого уже слишком поздно, – ответил Мариус с жестокой ухмылкой, а затем поднял кнут и обрушил его на Люсифера.

Я видела, как кожа на спине моего друга полопалась от удара, как потекла кровь. Люсифер стиснул зубы, но все равно не смог сдержать болезненного стона. Не обращая внимания на нож, который теперь еще глубже врезался мне в горло, я закричала изо всех сил.

Мариус, вновь не обратив на меня никакого внимания, размахнулся во второй раз, на этот раз с таким жестоким огоньком в ледяных глазах, что у меня закипела кровь. Он не просто слепо выполнял приказы Авана. О, нет! Ему действительно нравилось причинять боль другим людям.

– Нет! – крикнула я, когда Мариус нанес второй удар хлыстом, и попыталась освободиться от железной хватки Авана. Все было напрасно. Последовали новые удары плетью, и мои крики потихоньку превратились в отчаянное хныканье. Люсифер потерял сознание, и я ничего, абсолютно ничего не могла для него сделать.

– Прекратите! – зарыдала я. – Вы же его убьете!

– Ах, Тамара! – прошептал Аван, и его горячее дыхание коснулось моего уха. – Мы ведь это и собираемся сделать, милая!

Я задохнулась от ужаса – и в следующее мгновение услышала в своей голове голос Люсифера, словно доносившийся издалека. Он что, уже мертв? И перед смертью мысленно послал мне пару последних слов?

Нет, этого не могло быть! Он не мог умереть. Он не имел права быть мертвым! Я этого никогда не приму!

Но тело с застывшими черными глазами, лежащее на залитом кровью холодном каменном полу, говорило мне об обратном.

– Тамара, проснись! – прошептал в моей голове Люсифер.

Я почувствовала, как кто-то сжал мне руку. Это был не Аван.

Я в последний раз посмотрела на мертвое тело Люсифера, осознавая, что он умер ради меня, – а затем с мучительным криком открыла глаза и проснулась.

* * *

Я больше не была в камере пыток, освещенной факелами, а находилась в нашей камере, в объятиях Люсифера. Меня держали руки живого Люсифера; его горячее дыхание касалось моих волос, а ухом я слышала, как бьется его сердце.

Он жив! Он не умер!

– Ш-ш-ш, – пробормотал он и притянул меня еще ближе к себе. – Это был всего лишь сон.

Сон. Слишком реалистичный кошмар – но, к счастью, всего лишь сон. Люсифер был прав. Все это мне только приснилось, а теперь я лежала у него на груди и так горько плакала, что вся его рубаха вымокла.

Он снова и снова гладил меня по волосам и шептал успокаивающие слова. Наконец мое учащенное сердцебиение понемногу снова замедлилось. Через некоторое время я села и тыльной стороной ладони обтерла слезы со щек.

Люсифер серьезно посмотрел на меня. Его угольно-черные глаза сверкнули в темноте.

– Я знаю, что ты не в силах управлять собственными снами – но, пожалуйста, не грезь снова о моей смерти. Я… – Он сглотнул. – Я не могу этого вынести, когда ты так кричишь.

Я вгляделась в его испуганные глаза – и что-то во мне сломалось.

– Я кричала? – проскрипела я. В горле моем совсем пересохло.

– Да, – ответил он. – Что-то вроде: «Зачем вы это делаете?», «Высеките меня вместо Люсифера!» или «Прекратите! Вы же его убьете!»

– Мне очень жаль, что я тебя разбудила, – пробормотала я.

– После того, что ты мне вчера рассказала, я все равно не мог уснуть, – отмахнулся он.

Вчера вечером мы с Люсифером долго сидели на узких нарах и разговаривали. На самом деле говорила только я, а он внимательно слушал рассказ об Аване, оказавшемся моим отцом.

Мы долго молчали.

– Как ты думаешь, тебе удастся снова заснуть? – через некоторое время обеспокоенно спросил он.

– Может быть, в твоих объятиях… – слабо улыбнулась я. Он кивнул, и мы вместе легли на нары, на самом деле слишком узкие для двоих.

Прильнув головой к его груди, я прислушивалась к его мерному сердцебиению. Это был самый лучший звук в мире. Я знала, что не смогу без него жить.

* * *

Когда на следующее утро я открыла глаза, яркий дневной свет просачивался из маленького окошка надо мною, но едва ли освещал нашу маленькую каморку. Люсифер больше не лежал рядом со мной, а стоял на коленях перед дверью. Он возился с тяжелой железной цепью со ржавым замком, но пока безуспешно.

Когда я села и нары подо мною заскрипели, он развернулся ко мне.

– Как твои дела?

– Довольно хорошо, – соврала я. Голова моя раскалывалась, будто я как минимум трижды стукнулась ею о стену, и кружилась от сумеречного света и спертого воздуха, не говоря уже о лютом морозе, не сдававшем свои позиции даже весной. Но я не хотела обременять Люсифера еще и своими проблемами. Я видела, как сильно действовали на него эта камера и его раненая нога. Он все еще прихрамывал.

Но, по крайней мере, он был жив!

Вздрогнув, я вспомнила свой сон – и тут же заставила себя изгнать его из головы. Если мы намереваемся когда-либо выбраться отсюда, мне нужно было сохранять ясную голову и не позволять плохим мыслям постоянно сбивать меня с толку.

Я попросила Люсифера отвернуться, облегчилась в узкую дыру в каменном полу, а затем и сама осмотрела замок, висевший на двери камеры. Безнадежно. Даже будь у меня шпилька, я не смогла бы его открыть. Люсифер спустя некоторое время в отчаянии пнул дверь ногой, но она также ничуть не поддалась.

Когда наши желудки заурчали так громко, что их наверняка было слышно до самого пляжа, кто-то наконец спустился по лестнице. Это был Аван. Конечно, Аван – кому же еще здесь оказаться? Я не могла не пережить свой кошмар снова. Будто наяву я почувствовала нож Авана у своего горла; его горячее дыхание коснулось моего уха, а на полу я опять увидела окровавленное тело Люсифера.

Когда Аван молча остановился перед нашей камерой, вытащил ключ и отпер дверь, я была готова вскочить и наброситься на него. Мой отец? Ага, сейчас! Он был ужасным чудовищем, хуже любого пса-кровопийцы. Я уже собралась было отполировать его лицо кулаком – но Люсифер мягко удержал меня.

Я в изумлении посмотрела на своего друга. Тот, в свою очередь, смотрел на короля. Казалось, эти двое ведут между собою немую дуэль. Люсифер источал холодное спокойствие, но я видела, как под маской безразличия он весь бурлит. Аван, однако, лишь посмотрел на него с тихим удовлетворением, прежде чем просунуть нам в камеру миску, запереть за собой дверь и уйти прочь. Он не вымолвил ни слова.

Я набросилась на миску, в которой лежали два толстых ломтя сухого хлеба и стоял кувшин с несвежей водой. Я не помнила, когда ела в последний раз, и поглощала эту жалкую трапезу, словно оголодавшее животное. Свой ломоть хлеба я съела за два укуса, а когда наконец набрала немного воды в совершенно пересохшее горло, она показалась мне самым дорогим вином на свете. Невероятное ощущение!..

Люсифер тоже без колебаний принялся за трапезу, и когда я протянула ему полупустой кувшин, он несколькими глотками выпил всю оставшуюся воду. Я с удовольствием съела бы и миску, так все еще ныло у меня в животе от голода – но вместо этого снова уселась на нары и прислонилась к стене. Мне хотелось кричать, ругаться и бить по стене так сильно, чтобы замок содрогнулся!

Борясь со слезами, я смотрела, как Люсифер, беспокойно шагая туда-сюда, трижды попробовал взломать этот проклятый замок – и наконец ударил кулаком в стену и с чувством выругался.

В какой-то момент я больше не могла смотреть, как он ковыляет по