хотя я и была обезоружена, некоторый шанс победить у меня наверняка имелся. Но даже после возможной победы мне далеко не уйти. В коридорах полно патрулировавших замок солдат.

Да и кто мог знать, что люди Авана сделают с Люсифером после такого неповиновения с моей стороны? Замучают до смерти сначала его, а потом и меня?

Нет, я не могла рисковать.

Аван, словно прочитав мои мысли, покачал головой:

– У тебя нет против меня никаких шансов. Вырваться вам не удастся. Кстати, если ты надеешься, что Люсиферу удастся управлять слугой, который каждый день будет приносить вам еду, то снова ошибаешься. Это подземелье буду посещать только я. Еще вопросы?

В голосе его прозвучала жестокость, заставившая меня вздрогнуть. Тем не менее я не позволю ему так быстро меня сломить. Аван не причинит мне вреда – по крайней мере, пока. Я ведь его рычаг влияния, его средство для достижения окончательной цели.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, и на этот раз голос мой был тихим и слабым.

– Тамара, – тяжело вздохнул Аван, – ты что, меня не слушала? Я хочу отомстить.

– Ты думаешь, что поступаешь верно, – но на самом деле ты ни на йоту не лучше моей матери. Ты хочешь быть хорошим отцом, но взял собственную дочь в заложницы. Ты хочешь отомстить одному-единственному человеку, но собираешься ввергнуть в хаос целую страну. Ты действительно считаешь, что это правильно?

Неприступный фасад Авана, казалось, крошился при каждом моем слове, и теперь мне наконец удалось увидеть его настоящее лицо. Мой отец оказался исполненным горечи, мстительным и до крайности злобным человеком. Почему во мне течет его кровь? Как мать могла выйти за него замуж?

– Мне совершенно неважно, что правильно, а что нет! – тихо прорычал он, сжимая подлокотники кресла. – Мною движет месть! Только и исключительно месть. Я хочу увидеть ужас на лице твоей матери, когда встану над ней с поднятым мечом. Хочу услышать ее мольбу о пощаде и нутром почувствовать, как она сожалеет обо всех своих ошибках. Наконец, я хочу посмотреть в ее мертвые глаза – и осознать, что я наконец-то добился своей цели.

Меня охватил чистый, без примесей ужас. Он действительно имел в виду каждое сказанное слово. А я… Я ничего, абсолютно ничего не могла поделать, чтобы остановить его.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но сумела отогнать ее. Этот человек все еще был моим отцом. Я не стану перед ним пресмыкаться!..

Выпрямившись, я сдвинула лопатки и приподняла подбородок:

– Освободи Люсифера! Он не имеет с этой историей ничего общего. Оставь меня в плену и делай со мной все что хочешь, но отпусти его!

Аван улыбнулся. Это была самая ужасная улыбка, когда-либо виденная мною.

– Значит, ты желаешь вести со мной переговоры? К сожалению, тебе нечего мне предложить. Кроме того, мне почти оскорбительно видеть, насколько глупым ты меня считаешь. Если я отпущу Люсифера, он побежит прямиком к твоей матери и предупредит ее. Так что, боюсь, от твоего предложения мне придется отказаться.

Теперь я вцепилась в подлокотники кресла, так, что побелели костяшки пальцев:

– Мать придет и спасет меня! Она уничтожит тебя и все твое жалкое королевство до последнего человека, а затем я живьем сдеру с тебя кожу!

Мой голос походил на рычание животного. Аван рассмеялся.

– О, я всегда обожал твой пылкий темперамент! – восторженно воскликнул он. – Жаль, что ты не переживешь эту войну. Вот уж мы с тобой повеселились бы!

Я плюнула ему под ноги. Он рассмеялся еще громче:

– Думаю, настало время вернуть тебя в темницу, хотя я и нахожу нашу беседу вполне себе освежающей.

Освежающей? Поверить невозможно!..

Прежде чем я успела что-либо ответить, он схватил меня за руку и выволок в кишащий солдатами коридор. Теперь я больше не могла сдерживать дрожь. Ничего из этого не должно было происходить наяву! Это просто дурной сон!

Но я знала лучше. Это был воплощенный кошмар.

Мы молча подошли к двери темницы. Говорить было больше не о чем.

Аван отпер дверь и грубо подтолкнул меня вниз по винтовой лестнице, прежде чем последовать за мной. Я, словно в полузабытьи, спустилась по лестнице, не оказав никакого сопротивления. Становилось все темнее, а воздух казался все более затхлым – пока я наконец вновь не оказалась в проходе, ведшем к камерам. Все клетушки, кроме самой последней, были пусты.

– Тара! – услышала я голос Люсифера. В нем прозвучало облегчение.

Я добралась до нашей с ним камеры. Аван отпер дверь, втолкнул меня внутрь и повернул ключ.

– Вам, считай, повезло, – широко улыбнулся король. – Я отдал приказ казнить всех остальных заключенных до вашего прибытия, иначе вам пришлось бы терпеть их постоянный вой.

Я хотела ударить его сквозь прутья кулаком в лицо, но он вовремя отступил подальше, а затем молча исчез.

Люсифер подошел ко мне. Из его бедра вынули нож; на месте раны через порванные штаны виднелась белая повязка. Не говоря ни слова, он обнял меня, и его успокаивающее тепло немедленно обволокло меня – но и ему не удалось избавить меня от ужасных мыслей.

Мне пришлось отстраниться от него и уползти в угол, где меня и вырвало.

Глава 17

Была глубокая ночь, когда меня разбудил лязг ключей. Сначала я видела вокруг себя лишь тьму, но затем глаза немного пообвыкли. Я узнала рядом с собою силуэт Люсифера, а затем увидела и высокого широкоплечего человека, отпиравшего дверь нашей камеры.

– Вы оба! – рявкнул Аван. – Пошли со мной!

Никто из нас не сдвинулся с места.

– Разве я неясно выразился? – прорычал Аван – и, прежде чем я успела среагировать, оказался рядом со мной, приставив мне нож к горлу.

– Тара! – испуганно вскрикнул Люсифер и хотел было защитить меня, но мрачный взгляд моего отца заставил его замешкаться.

– Видите, – усмехнулся тот, – в конце концов, не так уж и сложно встать.

Я хотела бы схватить нож и срезать самодовольную ухмылку с отцовского лица, но лезвие было слишком плотно прижато к моей шее, чтобы я рискнула дернуться. Аван вывел меня из камеры, и Люсиферу ничего не оставалось, кроме как последовать за нами. Он весь дрожал от гнева на свою беспомощность.

Мы прошли по проходу темницы, но вскоре снова остановились. Аван повернулся к каменной стене, на которой не было ничего особенного, кроме пустого держателя для факелов – но стоило мне присмотреться, как я увидела узкие прорези, составлявшие четырехугольник высотой в человеческий рост. Аван вытянул руку и сильно толкнул стену. Я с трудом поверила своим глазам, когда каменная потайная дверь отворилась.

За нею обнаружилось круглое помещение – очередная камера, освещенная лишь несколькими висевшими на стене факелами. Посреди камеры стоял Мариус; его ледниково-голубые глаза пристально смотрели на Люсифера. В руке он держал кожаный хлыст с железными шипами.

Аван затащил меня в камеру; Люсифер не спускал с меня глаз. Я видела отчаяние в его глазах, потому что против короля у него не было никаких шансов. Пока тот держал нож у моего горла, Люсифер ничего не мог сделать, кроме как сдаться на его милость. Мой друг никогда бы не позволил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Аван знал это – и использовал это знание со свойственной ему жестокостью.

– Ну, Люсифер, – промурлыкал он неподалеку от моего уха, – я думаю, ты знаешь, что тебе делать.

В его голосе мне послышалась жестокая усмешка. Я с удовольствием лягнула бы его ногой, но не знала, какими будут последствия – поэтому застыла, парализованная страхом.

– Если я позволю себя высечь, то вы отпустите Тамару, – ответил Люсифер, изо всех сил стараясь казаться спокойным. Тем не менее я услышала дрожь в его голосе.

– О, я хотел бы пообещать такое, – медовым голосом ответил Аван. – Но ты ведь знаешь, что я не смогу сдержать обещание.

В следующий момент произошло несколько вещей одновременно. Мариус схватил Люсифера за руку, притянул к себе и повалил на землю. Затем он с силой стянул с Люсифера рубаху,