сглотнул и стиснул зубы, чтобы сдержать непрошеные слезы, которые плотной пеленой заволокли глаза.

– Я не хочу, чтобы ты умирала. – Он положил голову на грудь матери и судорожно всхлипнул.

Нет, он не должен плакать!

– Я понимаю, сынок. Но такова жизнь, эта болезнь долгие годы отбирала мои силы. – Она замолчала, чтобы перевести дух. Каждое слово давалось ей с большим трудом. – Ты должен понять, что смерть – это не плохо. Я наконец-то избавлюсь от боли…

Рэндалл сжал руками ткань пододеяльника, стремясь справиться с собственной болью. Он не хотел понимать, он был не готов.

– Это я во всем виноват, – прошептал он.

Да, Рэндалл винил во всем только себя. Если бы он не появился на свет, его мать не настигла бы эта хворь, с каждым годом по крупице отбиравшая жизнь. Если бы он не появился на свет, не было бы войны, которая унесла сотни жизней, в том числе и единственного наследника дома Корвинов.

Он принес в этот мир одни лишь страдания.

– О чем ты говоришь, сынок?

Рэндалл поднял голову и посмотрел в глаза матери.

– Это я виноват во всем. Лучше бы я вовсе не рождался, – сказал он твердым тоном, не терпящим возражений.

Виктория встрепенулась и попыталась приподняться, но сразу закашлялась и побледнела еще больше. Рэндалл приобнял ее за плечи и помог сесть, подложив за спину побольше подушек.

Украдкой вытерев кровь на губах красным платочком, она посмотрела на сына пронзительным взглядом.

– Рэндалл Регулус Вейланд, – в ее голосе появились металлические нотки, – запомни раз и навсегда. Твое рождение было велением самого Господа. И то, что произошло потом, это не твоя вина, а воля Его. – Она сделала паузу и трясущейся рукой потянулась к стакану, что стоял на прикроватной тумбочке. Рэндалл тут же налил из графина воды и добавил болеутоляющее снадобье. Он поднес стакан к губам матери, и та сделала два небольших глотка. – А что касается меня, – продолжила она, – то ты самое ценное, важное и дорогое, что есть в моей жизни. Ты мой сын, моя великая и светлая любовь…

Виктория погладила ледяными пальцами сына по щеке, и тот не смог сдержать судорожный всхлип.

– Но из-за меня ты умираешь, – шепотом сказал он, чтобы не выдать своего отчаянья.

– Рэндалл, если такова цена за твое появление на свет, то я готова отплатить ее в пятикратном размере. Сын мой, в тебе течет кровь двух могущественных семей Великого Материка. И я уверена, что тебя ждет славное будущее. – Она говорила таким твердым тоном, чем напоминала сейчас Рэндаллу дедушку. – Ты станешь великим правителем, таким, какого еще не видывал народ Ардена. Имя твое войдет в историю, я не сомневаюсь в этом.

С малых лет Рэндалл слышал об этом и уже привык жить с чувством ответственности, которая тяжелым грузом давила на плечи. Но ему было плевать на титул, земли и даже на людей Ардена. Ничто из этого не имело значения, когда единственный человек, которого он любил больше жизни, на протяжении двенадцати лет медленно умирал по его вине.

– Это все я, – едва слышно произнес он, но мама услышала.

– Рэндалл, я могу просить тебя кое о чем?

– Конечно, мама…

Виктория притянула сына к себе за шею, оставляя между ними несколько сантиметров. В такой близи Рэндаллу казалось, что он может видеть сквозь прозрачную сухую кожу матери кости черепа. Ему стало страшно. Он отчетливо видел, как из серой глубины ее глаз на него смотрит сама смерть.

– Запомни, сынок, ты ни в чем не виноват. Пообещай мне, что избавишься от чувства вины и не будешь разрушать себя. Пообещай!

Рэндалл не знал, сможет ли выполнить это обещание, но он постарается.

Ради нее.

– Обещаю, мама. – Слезы текли по его щекам, но он уже не обращал на них внимания. Осознание безнадежности сломило его и лишило последних сил.

– Я люблю тебя, люблю больше жизни, Рэндалл. А теперь позови дедушку и тетю, я хочу попрощаться…

* * *

Пальцы сводило судорогой от напряжения. Они до боли сжимали карандаш и с остервенением выводили одни и те же слова, раз за разом.

Рэндалл сидел на полу у камина. Ему было нестерпимо жарко, по оголенной спине уже скатывались капельки пота, но он упрямо продолжал сидеть в опасной близости от огня и беспрерывно писал. Когда на бумаге не осталось свободного места, он устало выдохнул и расправил затекшую спину. И только сейчас вчитался в слова, которыми исписал весь лист:

«Ты ни в чем не виноват».

Одна и та же фраза повторялась сотни раз и заполнила все пространство желтой пергаментной бумаги.

– Дьявол, – громко выругался Рэндалл и со злостью вырвал страницу из этюдника. Разорвав ее на мелкие кусочки, он швырнул бумагу в огонь.

Вот что душило его. Вот что заставило демона бесноваться в груди и жаждать крови. Не равнодушие отца, а отправляющее разум и сердце чувство вины.

Рэндалл не сдержал данное матери слово. Когда она испустила свой последний вздох, а на лице появилась смиренная улыбка, будто леди Виктория была рада смерти, Рэндалл понял – он не сможет простить себе этого. Никогда.

И эта всепоглощающая вина была любимой пищей для демона. Он с упоением вгрызался в мягкую плоть его сердца, с хищной жадностью тянул горячую кровь, приправленную горечью вины и сожаления. За последние дни демон насытился на славу.

«Это ты разрушил жизнь своей матери. Не будь тебя, Виктория была бы жива!»

Слова точно солью въедались в оголенную рану на сердце Рэндалла, проникали в самую глубь и тревожили обитающего там демона. Он крушил стены своего ледяного плена, царапал об него когти и грыз их зубами, пытаясь вырваться на волю. Но Рэндалл давно научился жить с этой болью, никогда не покидавшей его после того дня.

Он пытался стать достойным преемником своего деда. Достойным крови Корвинов. Но все его попытки шли прахом. Не успел Рэндалл перенять титул Хранителя, как на деревни Ардена совершили набег. Такое случалось и раньше, но не чаще пары раз в год. А с приходом к власти Рэндалла на простых деревенских жителей напали дважды за месяц.

«У тебя нет ни рода, ни племени!»

Как бы ни пытался он убедить себя в обратном, но слова отца сильно ранили. Он был прав. Рэндалл – не Вейланд и не Корвин. Он самозванец.

Бастард.

Быть может, суеверия северян не лгут и бастарды находятся во власти дьявола и приносят одни лишь боль и разрушение вокруг. И в глубине души Рэндалл знал это.