воротнику платья. Ему было тяжело сдерживать рвавшийся наружу гнев, но внешне он оставался спокоен. Лишь тяжелое дыхание свидетельствовало о том, что он сейчас ходит по лезвию ножа и рискует сорваться в пропасть.

– Настоящего? Это какого? – Рэндалл отодвинул край платья и медленно провел костяшками пальцев по коже, спрятанной под мягкой тканью. – Сломленного, разбитого, грустного? Такого, Аврора? Думаешь, это был настоящий я? Нет, душа моя, определение моей истинной сущности ты дала неделю назад. Я – омерзительный бастард. Проклятое дитя дьявола.

В глазах Авроры зародилась решительность. Она упрямо смотрела на него и твердым тоном произнесла:

– Нет, Рэндалл, это не так. Ты не омерзителен.

Он громко рассмеялся. Казалось, последняя капля его самообладания с глухим стуком упала в горящую пропасть и с шипением растворилась в огне гнева.

– Помнишь, что я тебе говорил, Аврора? Никогда не заходи в клетку с хищным зверем, если не знаешь, как его приручить. Хочешь узнать меня настоящего? Получай!

Рэндалл вжался в ее рот яростным поцелуем. Хотя нет. Это был даже не поцелуй. Он терзал мягкие губы Авроры, облизывая и кусая до боли. Он не хотел, чтобы ей нравилось, – он, напротив, добивался того, чтобы она оттолкнула его, чтобы скинула в пропасть его персонального ада. Но Аврора терпеливо сносила этот натиск. Не предпринимала никаких попыток сопротивляться.

Он с силой потянул ткань платья, обнажая ее бледную кожу, и град грубых поцелуев обрушился на нежную девичью грудь. Ему хотелось выплеснуть всю свою боль, что ослепляла и сдавливала грудную клетку, не позволяя свободно вздохнуть. Но что-то удерживало его на краю пропасти. За каждым жестким поцелуем следовал более нежный и чувственный.

– Я могу взять тебя прямо здесь и сейчас, могу причинить тебе боль, – с надрывом простонал он ей в шею. Его тело сотрясала мелкая дрожь, а гнев переходил в удушающее отчаянье.

Аврора робко коснулась его обнаженных плеч.

– Я могу заставить тебя страдать, – тихо прошептал он, звуча уже неубедительно.

Она смотрела на него блестящими глазами, но без тени страха в них.

– Знаю, – прошептала она.

– Посмотри, что я сделал с тобой, Аврора.

Рэндалл окинул ее грустным взглядом: волосы выбились из косы, щеки блестели от слез, а на шее и полуобнаженной груди расцветали красные следы от укусов. Демон внутри него жалобно взвыл от прикосновения нежных, холодных пальцев к разгоряченной коже. Он судорожно вздохнул и отчаянно прошептал:

– Разве я не отвратителен?

– Нет, – прошептала она в ответ и, обхватив Рэндалла за шею, притянула к себе.

Рэндалл и сам не понял, как подчинился ей и прильнул к губам. Невесомый, нежный, идеально невинный поцелуй Авроры мгновенно забрал всю его боль. Она прижималась к его рту губами, он прислушивался к себе и ощущал, как затихает демон, забиваясь в дальний угол своей ледяной тюрьмы. Рэндалл первым отстранился и устало положил голову на тяжело вздымающуюся грудь Авроры. Она продолжала гладить его спину одной рукой, а пальцами другой перебирала волосы.

Так и лежали они в полном безмолвии, пока огонь в камине не начал гаснуть. Рэндалл с большой неохотой отстранился от Авроры, чтобы подкинуть дров в камин.

– Прости меня, – тихо прошептал он, не глядя на нее.

– Все хорошо, Рэндалл, я знала, что ты не причинишь мне вреда. – Она сказала это так легко и естественно, что совсем обезоружила Рэндалла.

Он с изумлением обернулся к ней:

– Тогда почему ты плакала?

– Потому что мне тяжело было видеть твою боль.

Рэндалл продолжал ошарашенно смотреть на нее.

Спохватившись, Аврора начала копаться в складках юбки и достала что-то из кармана.

– Рэндалл, дай мне руку, – тихо попросила она.

На ее ладони лежал перстень с черным камнем.

– Аврора, тебе необязательно, – начал он, но Аврора оборвала его:

– Дай мне руку. – Рэндалл повиновался, и она надела перстень на его безымянный палец. – Больше не снимай, пожалуйста.

Рэндалл притянул ее к себе в нежном объятии, и она положила голову на его плечо.

– Анна рассказала, куда ты ездил, – нарушила тишину Аврора.

Рэндалл молча кивнул головой. Перед его глазами всплыл образ сожженного дома и плачущей над убитым мужем женщины.

– Рэндалл, не надо…

– Что – не надо? – Он с удивлением посмотрел на нее.

Аврора взяла его руку и переплела их пальцы.

– Это не твоя вина. Ты ни в чем не виноват, – твердо сказала она, глядя ему прямо в глаза.

«Ты ни в чем не виноват, сынок».

Рэндалл не смог вымолвить ни слова. Лишь крепче обнял ее и нежно поцеловал в макушку.

Они еще долго просидели так, обнимая друг друга и молча глядя на огонь. Рэндалл понимал, что хрупкое перемирие установилось только на один вечер. Завтра они снова будут делать вид, что ничего не случилось. А сейчас он просто залечивал оставленные демоном в сердце глубокие раны, прижимал Аврору к себе и вдыхал аромат зимы.

Глава 26

Аврора не могла объяснить, что произошло в тот вечер. Но одно знала точно: она запомнит его на всю жизнь. Она не отдавала себе отчета в том, что, как и сказал Рэндалл, добровольно зашла в клетку к разъяренному хищнику. Хотя Аврора его не боялась, точно зная, что этот зверь обнажил клыки и когти не из-за жажды крови – он был ранен в самое сердце. Она видела это в его взгляде. В этих серых глазах.

Теперь она понимала, что холодное равнодушие – просто маска и прикрытие. И в тот день он, сам того не ведая, скинул эту маску дважды и предстал перед Авророй совершенно беззащитным. В покои вошла Тина и, громко ахнув, подбежала к Авроре.

– Моя госпожа, что он с вами сделал? – Тина протянула к ней руки, но прикасаться не стала, будто боялась причинить боль.

– Со мной все хорошо, Тина. О чем ты говоришь? – недоуменно спросила Аврора.

– Посмотритесь в зеркало, – голос служанки звенел от напряжения.

Аврора с неохотой сбросила с себя одеяло и, поднявшись с кровати, подошла к большому зеркалу гардеробного шкафа. Увидев свое отражение, она изумленно вздохнула: шея, плечи и грудь были усыпаны багровыми и синеватыми кровоподтеками. Она как завороженная смотрела в зеркало и проводила кончиками пальцев по краскам на коже. Это сделали его губы. Мысль дрожью прокатилась по всему телу. Почему она не чувствовала боли? Почему не оттолкнула его? Ведь именно этого он и добивался. Почему его боль стала для нее важнее, чем собственная?

– Моя госпожа, что произошло? Он… брал вас силой? – шепотом спросила Тина. Она так