– Вы что-то слишком… пристально смотрите. Он оглянулся. ЗояЯрцева медлила на пороге, будто специально, чтобы Троепольский мог еерассмотреть.

Он рассматривал и думал, как он ошибся. Опять. Опять ошибся.

Почему-то ему представлялось, что она похожа на всех остальныхдевиц, в разное время присутствовавших в Фединой жизни. Девицы этиразнообразием не отличались – губы алые, веки со стрелками, колготки в сеточку,юбки в любое время года, дня и ночи отрезаны точнехонько по ягодицы, бюстникуда не помещается. Красота.

На фотографиях она была в толстой куртке и нелепой шапочке,ни бюста, ни молочных коленок.

Пока он ее рассматривал, она стояла совершенно спокойно,даже безучастно. Только усмехнулась, когда он скосил глаза, и спросила холодно:

– Повернуться? Или так сойдет?

– Так сойдет.

Она оказалась не слишком высокой, и деловой костюм сидел наней идеально, словно специально был сшит – или он и был сшит? Стрижка чуть нижеушей – волосок к волоску, концы подвернуты вниз. Туфли – Троепольский скосилглаза – лакированные, на шпильке.

Невозможно представить себе никого, более Феде неподходящего.

Троепольский не нашелся, что сказать. Опять.

– Вы… правда знали Федора Грекова?

Она вошла в комнату и осторожно, словно контролируянесложное движение, прикрыла дверь.

– Садитесь.

– Спасибо.

Она обошла стол и села в черное кресло с высокой спинкой.

– А вы… правда были его начальником?

– Да. То есть я… формальный начальник. Мы начинали втроем –Федя, Гриша Сизов и я. Потом как-то так получилось, что я стал… начальником.

– Понятно.

– А вы здесь тоже начальник?

Она усмехнулась совершенно хладнокровно.

– Я продавец. Я здесь единственный человек, который знает,как продавать то, что здесь производится.

– А что здесь производится? Макеты гидроузлов?

– Зря вы иронизируете. Технологии есть технологии, их вполнеможно продавать, и успешно, только нужно уметь. Я умею. Может, чаю? Или кофе?Только кофе растворимый, а Федька говорил, что растворимый вы не пьете. Его этоочень веселило.

– Почему веселило?

Она улыбнулась вполне безмятежно.

– Он все время вспоминал, как десять лет назад у вас не былоничего, даже стульев, на полу сидели в вашей квартире, и компьютер вы браливзаймы. А потом вам брат его из Америки прислал, и вы его не могли получить натаможне. А теперь вы кофе растворимый не пьете. Смешно. – Зоя опять улыбнуласьи посмотрела в окно.

– Это что, – сказал Троепольский неторопливо, – я еще всемврал про заказчиков.

– Как?

– Не было у нас никаких заказчиков. Сайты были никому ненужны, никто не понимал, что это такое. Я придумал фирмы, людей, сделал имвизитки, договоры, макеты сайтов. Ничего этого не было на самом деле, сплошныемертвые души. Но все верили. И с этого все началось.

– Я думала, что из вас троих авантюрист только Федор.

– Не-ет, – возразил Троепольский энергично, и она дажезасмеялась.

Он пока ничего не понимал. На вид она была совершеннохладнокровна, наманикюренные пальчики бесстрастно заложили за ухо светлуюпрядь. Мобильный телефон внезапно грянул первые такты симфонии соль-минорМоцарта, Зоя порылась среди бумаг, отыскала аппаратик, посмотрела в окошечко инажала кнопку – выключила.

…Может, они с Федей в шашки по вечерам играли, в духеамериканского сериала “Друзья”?

Если так, значит, опять ему не повезло. Бедный Федька.

– Что вы хотели у меня спросить?

– Когда вы видели его в последний раз?

– Ну да, – спокойно сказала она, – конечно. А где я была ввечер убийства, вы тоже спросите?

– Спрошу.

Она поднялась, за спиной у него прошла за стойку с фикусом.Там обнаружился столик с белым чайником, пепельницей и чашками. Зоя опустила вчашку пакетик и налила из чайника.

– Вы курите?

– Конечно.

Она поставила перед ним пепельницу и вернулась за стол.

Троепольский вдруг подумал, что она специально выбрала такуюпозицию. Она здесь хозяйка. Он посетитель, причем навязавшийся почти против ееволи.

– В последний раз я его видела накануне. Он… ночевал у меня,и мы поссорились.

– Из-за чего?

– Какое это имеет значение?! Троепольский достал сигареты –“Собрание”, розовые, желтые и фиолетовые с золотом, – покрутил и положил настол.

– Дело в том, что я… не просто так любопытствую. Я хочузнать, кто его убил. Не было никакого смысла его убивать, понимаете?! Ну,никакого! Чем больше я думаю, тем меньше я вижу в этом смысла!

Он вскочил с кресла, пнул свой портфель, попавшийся подноги, и подошел к окну. Москва клубилась далеко внизу. От высоты дух захватило.Он положил ладонь на холодное толстое стекло.

– Я должен знать.

– Зачем?

– Как – зачем?! – поразился Троепольский. – Нет преступлениябез наказания. Нет наказания без закона. Это норма римского права. В данномслучае римское право – это я.

– Вы что? – спросила она насмешливо. – Родион Раскольников?Право имеете?

– Да, – злобно сказал он. – Имею. Вы возражаете?

Зоя Ярцева все молчала, болтала в чашке пакетик с чаем.

– Что вы молчите?

– Я не понимаю, почему я должна перед вами исповедоваться?

– Да не исповедуйтесь, черт с вами! Я… Мне нужна помощь,понимаете вы это или нет?! Расскажите, что можете, и я уеду. И не стану большек вам… приставать.

Она все болтала в чашке пакетик.

– Вы думаете, это кто-то из ваших? В этом все дело, да? Вэтом, а вовсе не в римском праве.

– Да, – выпалил Троепольский с бешенством. – В этом.

– Хотите чаю? – Нет!

– Мы поссорились из-за того, что он все время делал мнепредложения, а я… не хотела.

– Почему?

– У него и без меня была трудная жизнь, Арсений. Я не могла…еще ее усложнять.

– Что значит “усложнять”?

– Семья не простила бы его, если бы… он женился. И вообще всорок лет никто не женится, и… у него всегда была своя жизнь, а у меня своя, инас трудно совместить, понимаете?