Мой любимый пример: треугольники из трех точек, один похож на глаза и рот, а другой — на пирамидку (рис. 9.2). В присутствии «лица» мужчины в экономической игре давали деньги другому игроку в три раза чаще, чем «в присутствии» пирамидки393.

Рис. 9.2. Конфигурации точек. (А) стимулирует просоциальное поведение в отличие от (B)

Источник: Rigdon, M., et al. (2009). Minimal social cues in the dictator game. Journal of Economic Psychology, 30(3), 358–367

Разумно убедиться, что в момент совершения плохого поступка вас никто не видит, но какое отношение к тому, что вас могут поймать и наказать, имеют вырезанные из фотографии глаза или треугольник из точек? Все участники исследований знали, что на ними не наблюдают, им не грозит быть застигнутыми врасплох, что бы они ни делали. И тем не менее все вели себя так, как будто бы на них смотрят.

Паноптикон разума

Вспомните детство: Хэллоуин был единственной возможностью в году до тошноты наесться сладостей. В этот день можно надеть мало-мальски подходящий к Дню всех святых наряд, постучаться в любую дверь и получить за это конфету. Представьте, что вы подходите уже к 42-й двери за вечер, приветствуете хозяина, но тут ему кто-то звонит по телефону.

Он извиняется: «Мне надо ответить. Вот ваза, возьми одну конфету, а я буду в комнате». Хозяин уходит, а вы остаетесь наедине с соблазном. Вы возьмете одну конфету, как и было велено, или судорожно запихнете в сумку все, что сумеете схватить? Вас никто не видит — ну кроме вас самих, потому что ваза стоит перед зеркалом. Повлияет ли его наличие на ваше поведение?

В такой ситуации взять побольше — вполне естественно. Чуть больше половины детей (в возрасте 9+) в прихожей без зеркала взяли бы больше одной конфеты394. А вот если бы они видели свое отражение — их было бы уже менее 10%. Невероятно! Зеркало заставило детей впятеро реже поступать неподобающе! Для включения самоконтроля оказалось достаточным увидеть собственное отражение — и вот уже оказалось невозможным стащить лишние конфеты.

Сто лет назад Джордж Мид и Чарльз Кули предположили, что стыд — это противостояние импульсивного «я» и знания о неблаговидном поступке значимых для нас людей395. Последствия воображаемые, а вот опасение их наступления — настоящее. Стыд — не только внутреннее ощущение, по мнению этих психологов, но и социальный механизм, который напоминает об ожиданиях общества и стимулирует им соответствовать. Вывод: мы сами себе «паноптикон» — и наблюдатель, и поднадзорный.

Сказанное относится не только к детям, собирающим сладости на Хэллоуин. В лабораторных исследованиях студенты-первокурсники в десять раз реже (71% и 7% соответственно) списывали во время теста при наличии в ауди­тории зеркала396. Когда никто не смотрит, естественно (по-видимому) возникает порыв смошенничать — но людей сдерживает собственное отражение.

Другие виды млекопитающих тоже обладают самоконтролем и узнают себя в зеркале, но лишь человек, заметив свое отражение, вспоминает, что его могут видеть и другие, и от этой мысли начинает контролировать свое поведение397. Посмотреть на себя чужими глазами (то есть со стороны) достаточно, чтобы самоконтроль ради соответствия желаниям общества подавил несоциальные импульсы.

Когда мы только начали обсуждать эту тему, самоконтроль казался механизмом обслуживания личных интересов и контроля над собственной жизнью. А теперь он, оказывается, как минимум в половине случаев выгоднее социуму! Мы так устроены, что нас удерживают в рамках даже самые незначительные напоминания о принадлежности к обществу. Самоконтроль способствует социальным связям, поскольку возводит в приоритет потребности группы — в противовес эгоизму. Самоконтроль повышает нашу ценность для социальной группы: соответствуя ее нормам, мы укрепляем общую идентичность. Самоконтроль — гарантия сплоченности общества, поскольку он ставит коллектив превыше индивидуальности. В этом и есть суть гармонизации.

Напоминания о том, что окружающие нас видят, оценивают и судят, ставят контроль над собой на службу социуму и заставляют вести себя по правилам. Эти три процесса (сторонняя оценка, подключение самоконтроля, подчинение социальным устоям) на первый взгляд кажутся не связанными друг с другом, однако есть причины полагать, что это пВЛПК оперативно трансформирует вероятность осуждения окружающих в самоконтроль, что приводит к соблюдению общественных норм. Роль пВЛПК в самоограничении можно считать убедительно доказанной, поэтому давайте перейдем к оставшимся двум процессам.

Представьте: экспериментатор протягивает вам 100 долларов и спрашивает, сколько вы хотели бы отдать другому участнику опыта, с которым вы не знакомы. Он находится в соседней комнате, знает, что вам предложено поделиться с ним деньгами. Решение — только за вами. Сколько бы вы отдали? Какие бы рассмотрели варианты? Эти деньги вы не заработали, поэтому было бы справедливо разделить их пополам. Но эгоизм обычно заставляет взять себе как можно больше, поэтому при условии, что со вторым человеком не придется встретиться, люди обычно отдают ему около 10%.

Манфред Шпитцер и Эрнст Фер проводили аналогичное исследование со сканером и добавили испытание, где участникам пришлось подчиниться социальным нормам398. Представьте, что человек в соседней комнате мог бы наказать вас за несправедливый дележ. Скажем, за каждый недоданный, по его мнению, доллар вы потеряли бы пять своих. Так сколько вы отдадите, зная о наказании? При таких условиях участники отказывались примерно от 40%.

Люди поступали справедливо, но это не значит, что они этого хотели. Будь у них такое желание, они отдали бы 40% и в контрольном испытании, так как попросту чувствовали бы себя обязанными поступить правильно. Во время тестов с социальными нормами активировалась пВЛПК. Правда, эта область могла оказаться чувствительной не столько к давлению общественного мнения, сколько к опасности потери денег. Чтобы исключить такую вероятность, Шпитцер и Фер сравнили полученные результаты с другими усло­виями, в которых участники вместо человека играли с компьютером. Угроза наказания стимулировала активность ВЛПК, если только исходила от живого человека, хотя финансовая динамика была одинаковой в обоих случаях.

Иначе говоря, ВЛПК, похоже, участвует в трансформации угрозы социальных санкций в конформность. Собственно, в других исследованиях подтвердилось, что сам факт высокой оценки чего-либо другим человеком, к примеру песни, может заставить нас изменить свое мнение в лучшую сторону. У наиболее подверженных этому людей наблюдается повышенная активность пВЛПК399, а кроме этого, у них в ней больше серого вещества.

В исследованиях на конформность моделируются ситуации, в которых изначальный план или оценка отличаются от таковых у окружающих. Принцип всевидящего самоконтроля предполагает: для самоограничения достаточно самой возможности оценки социумом. Конкретно эту гипотезу никто не изучал, но в ряде исследований выяснилось, что пВЛПК активируется уже при размышлениях о мнении окружающих400. Самое поразительное, что мы узнали о всевидящем самоконтроле: самоограничение у человека включается при виде самого себя, когда больше никого вокруг нет. Угадайте, какая область мозга активируется при виде собственного лица401? Правильно, пВЛПК.