Способность к телепатии и эмпатии редко наследовалась или повторялась в роду, тем более через несколько поколений. Слишком уж редкое сочетание генов и условий порождало возникновение дара, и все попытки создать эспера с помощью биоинженерии заканчивались крахом, заставляя ученых нервно шутить, что они наконец-то сумели обнаружить наличие магии в мире. Оправдывала все неудачи науки невозможность накопления обширных знаний об эсперах — даже заселенных миров на сегодняшний день было больше, чем людей с этим даром.

Тем не менее вот уже как минимум три поколения дар эспера проявляется в потомках Ксано. Зарина родилась обычной, зато Замир с его парадоксально сильным даром свидетельствовал, что способности в роду Ксано не думают угасать… Нет, уже не Ксано, а Альге. Это было удивительно, невероятно, пугающе. Если бы за пределами Гардарики узнали о чем-то подобном, наверняка бы сочли угрозой. Неудивительно, что тот незнакомец «забрал» дар у Ядгара, желая скрыть от чужаков истинную силу и мощь представителей своей родины.

И Юрий… Неужели он здесь за этим? Он пришел за Замиром так же, как тот человек когда-то за Ядгаром? Нет, нет. Ведь с императором они познакомились давно, еще до того, как ребенок появился на свет.

«Возможно, он просто выжидал». От этой мысли меня кинуло в дрожь. Юрий мог намереваться искалечить Замира, а заодно и меня. Но пока это были догадки.

На прием к Кронберг я шла как на смертную казнь. Во-первых, мне так и не удалось поспать после того сна о прошлом императора, и сейчас я чувствовала необычную вялость. А во-вторых, последний наш серьезный разговор оставил у меня неприятное послевкусие. Я знала, что она снова напомнит об Анхеле, а говорить о жене императора у меня не было никакого желания. Но Алана меня удивила. Получив подтверждение, что Замир готов увидеться с матерью, она только кивнула, заявив, что не сомневалась в моем содействии.

— Тогда к чему все это? К чему было спрашивать мое согласие? Вы просто могли приказать…

— Не я приказываю, Эрика, а Альге, — мягко сказала Кронберг.

— А вы лишь служите его посредником, да? — не скрывая иронии, спросила я.

Мы сидели в ее кабинете — просторной прямоугольной комнате, которая благодаря стараниям доктора утратила лонгийский вид. Кронберг поснимала гобелены и картины, убрала украшения, оставив белые гладкие стены и самую простую мебель. На окнах вместо тяжелых штор были плотные жалюзи, сейчас приподнятые и впускающие тусклый свет. Но безликой комната не стала, она обрела строгость и ясность, свойственные Алане. Правда, сейчас психиатр строгой не казалась: лицо ее было на редкость умиротворенным и мечтательным, и сама она словно витала в облаках.

— Чаще всего — да, — согласилась Кронберг. — Но знаешь, я стараюсь отстаивать и твои интересы, чтобы дать тебе возможность выбирать и решать самой. Тебе это нужно, чтобы стать более самостоятельной.

Я встала и подошла к окну, не желая, чтобы Алана видела мое застывшее лицо.

— Конечно, мне необходима самостоятельность. Пригодится, когда я стану свободной… — Короткий смешок сорвался с моих губ. — А вы сами верите в это? Что я справлюсь?

— Да, — без тени сомнения сказала Кронберг.

Я прислонилась разгоряченным лбом к стеклу, зажмурив глаза. Как бы мне хотелось верить ей, хоть кому-нибудь… но везде, где ожидала поддержки, я наталкивалась на пустоту.

Как бы я ни старалась скрыть смятение своей души, Алана все-таки что-то почувствовала. Подошла и, не прикасаясь, встретилась взглядом с моим отражением.

— Все не так плохо, — тихо сказала она. — Может быть, ты не замечаешь, но император постепенно меняет отношение к тебе. Дает больше свободы… Ты знаешь, что наши разговоры не прослушиваются? Я ему заявила, что откажусь с тобой работать, если он не выполнит это условие. Это пространство для искренности и честности, место, где ты можешь быть собой, иначе все наши встречи зря.

— И он пошел на это?

Кронберг усмехнулась.

— Нет. Сначала великий тай в очень характерной для него манере указал мне мое место. Но сегодня внезапно изменил решение.

Уловка? Нет, вполне могло оказаться и правдой. Альге мог позволить еще немного ослабить мой ошейник, посчитав, что я перестала трепыхаться.

— И еще кое-что. Он передал видеозапись, сказал, ты знаешь, что на ней.

Сафар Дали! Зная, что самостоятельно видео включить не смогу, я попросила Алану перекинуть запись на ее санро и показать мне. Увидев дока и услышав его голос, не сдержала слез облегчения. У него было все хорошо… более или менее, хотя и выглядел он бледноватым. Три раза просмотрев видео, я наконец стянула с себя очки и вытерла мокрые глаза, чувствуя, как мне становится легче. Все же я за него волновалась. Алана посмотрела на меня с сочувствием, но повод попенять нашла.

— Если бы ты тогда прислушалась ко мне и не играла с чужими чувствами… А, ладно. Хочешь чаю или кофе? Воды?

Я всхлипнула и кивнула головой.

На несколько минут между нами установилось некоторое подобие согласия и понимания. Не скажу, что я начала испытывать доверие к Алане, но… Сегодня она была какой-то особенно человечной, и это не могло не сказаться на моем отношении к ней. Это позволило задать вопрос о мужчине, который интересовал меня почти так же, как император.

— Доктор Кронберг, а вы… вы считаете, что тай Цехель — хороший человек?

Алана вздрогнула.

— Ох, спрашивать меня такое, зная о моем к нему… Хочешь меня подловить?

— Нисколько.

— Тогда зачем?

Попыталась подобрать ответ, который психиатр сочла бы правомерным.

— Он… Ведь именно он меня похитил. Но потом тай Цехель был добр ко мне. Я запуталась, а мне сложно не понимать людей, не видеть их. Не знаю, как с ним общаться.

— Юрий — он… — Алана запнулась, задумавшись, а потом стеснительно улыбнулась, став похожей на молоденькую девчонку. — Он тоже очень запутавшийся человек. Непростой. В нем все время происходит какая-то борьба, все время его увлекает что-то новое. Но все же я думаю, что он хороший человек. И тай Цехель тоже заботится о тебе, как и я, как и тай Дали.

Внезапная догадка озарила меня, и раньше, чем я успела ее обдумать, мой грешный рот произнес:

— Значит, вы с ним снова спите?

Кронберг выглядела так, словно я ее холодной водой окатила.

— Простите, я не хотела говорить ничего такого… — уже жалея о сказанном, пролепетала я, прижав руки к груди.

Алана устало потерла лоб и выдохнула:

— Ох, я совсем забыла, каково это — секретничать с эсперами. Хорошо, я отвечу, любопытное ты создание, но это в последний раз! От того, что ты будешь лезть в мою личную жизнь, ни тебе, ни мне пользы не будет. Я тебе не подружка, — строго напомнила она.

Я серьезно закивала, старательно сдерживая улыбку. Ведь не использовала и грамма своего дара, чтобы разговорить психотерапевта! Просто ей, как и мне, было одиноко и наверняка хотелось хоть с кем-то обсудить свои чувства.