— Кем ты себя возомнила? Считаешь себя самой хитрой, да?

Были ли здесь камеры? Возможно, нет, и это было не в мою пользу. Я не могла защищаться — потом было бы сложно доказать, что не я первой напала.

— Я не настолько высокого мнения о себе, госпожа, лишь исполняю приказы, — голос мой убедительно дрогнул. Таким, как Анхела, нравилось, когда их боялись. Хотя, на мой взгляд, не было чести в том, чтобы властвовать и возвышаться над рабыней.

— Выполняешь приказы, настраивая сына против меня?! — голос императрицы стал неприятно высоким.

Я прикоснулась к ее сознанию, пытаясь больше успокоить, чем прочесть, но человек в таком расшатанном состоянии едва ли поддавался коррекции. Зато я успела отхватить ее злости и гнева, а также увидеть смазанную картинку, которую «выдал» ей сын. Мальчик был удивительно изощренным, показав ей ее саму и то, что она, возможно, сама с трудом понимала — отвращение и страх, которые она питала к сыну, разрушающие образ прекрасной матери. Зеркало сознания Замира было безжалостно точным.

«Настраиваю? Нет, вам это и без меня легко удается».

Рука Анхелы взлетела, но я успела перехватить ее, крепко сжимая тонкое запястье. Кровь кипела от адреналина и ярости, которых императрица не заслужила.

«Вам стоит бояться не только своего сына, но и меня. Вы знаете, сколь многое я могу нашептать в постели Ядгару о его любимой жене?»

Губы мои растянулись в неприятной улыбке, а вслух я произнесла:

— Осторожнее, госпожа, вам стоит держаться крепче, иначе вы можете упасть.

Честно, я даже не думала ей угрожать! По крайней мере не физической расправой. То, что я собиралась столкнуть ее с лестницы, Анхела решила почему-то сама.

Вырвав руку, она обошла меня, крепко держась за перила. А я поднялась к Замиру, решив выкинуть из головы вздорную аристократку. Руки еще немного дрожали, но на сердце стало на удивление спокойно. Я не хотела ссориться с императрицей, но давать себя в обиду больше не могла.

Следующие несколько дней мало чем отличались от тех, что я проводила в замке до возвращения императора. Большую часть времени я была предоставлена самой себе, но не скучала, разве что чувствовала себя немного одинокой. Дали рядом не было, а с Аланой, влюбленной в Юрия как кошка, я секретничать не могла. Сам Цехель через три дня после нашего разговора уехал в Кадис, оставив меня в недоумении по поводу его планов. Может, то, что произошло в лифте, было просто моей фантазией или глупой шуткой гардарика?

Императрица хоть и не покинула замок, но, к нашему обоюдному облегчению, больше не искала встреч ни со мной, ни с Замиром. Зато, судя по сплетням, что приносила мне Асаки, почти не отлипала от мужа. И Альге, к моему удивлению, ее терпел. Во мне не было ревности — только непонимание. Ядгар не казался человеком, способным обмануться яркой оберткой, и все же относился к Анхеле с поразительной снисходительностью. Ради сына или ради приличий, хотя я подозревала, что у него были и другие причины. Император умел извлекать выгоду из любых обстоятельств и отношений.

Но если дни мои протекали спокойно и мирно, то ночи таковыми не были. Каждый вечер я нервно меряла комнату шагами или бездумно пялилась в окно, ожидая, когда откроется дверь и… Нет, я ждала не Альге, а его слугу, который должен был отвести меня в покои императора. Моя кровать, видите ли, показалась Ядгару слишком узкой и неудобной, а ванная комната навевала «не лучшие воспоминания», и поэтому он решил, что в его комнатах будет удобнее. С женой фактически за соседней дверью. Слово «тактичность» явно не входило в лексикон моего господина.

Я не очень-то разбиралась в отношениях, но можно ли было считать нормальными наши встречи с Альге? Стоило войти в комнату, как меня споро и ловко раздевали и переводили в горизонтальное положение. Удовлетворив первый голод, император принимался за «изучение» своего эспера. Под этим он понимал… да практически все, начиная от страстных ласк, доводящих до исступления, заканчивая попыткой научить меня играть в шахматы. Это если не устал и пребывал в хорошем настроении — насколько такое вообще возможно для кого-то, подобного императору. В иных случаях просто прижимал меня к своему боку, а сам погружался в интросеть с помощью персонального кома — иногда работая, иногда просто читая.

Единственное, чего мы никогда не делали, — это не разговаривали друг с другом. Ядгар больше не просил меня «узнать» его, а я… молчала обо всех своих сомнениях. Император просто принял тот факт, что я закрылась от него, как данность, не допытываясь до моих чувств или секретов. Казалось, ему было достаточно моего присутствия.

Беда, как ей и полагается, пришла неожиданно. Хотя… Мне следовало догадаться, что смелость, проявленная не вовремя и не перед тем человеком, не останется безнаказанной.

В этот день, за неделю до начала зимы, выпал первый настоящий снег. Мы с Замиром еле-еле уговорили доктора Оссе, боявшегося за хрупкое здоровье наследника, отпустить нас погулять. Вернулись мы в замок далеко за полдень, раскрасневшиеся, мокрые, но очень счастливые. Мы оба впервые в жизни видели столько снега, чтобы и в снежки поиграть, и огромного, выше меня, снеговика слепить. Замира сразу же утащили в его башню сушиться, а я вернулась к себе. Торопливо скинув влажную одежду, ринулась греться в ванну. Вышла оттуда через час, и только тогда впервые забеспокоилась, что Асаки до сих пор не появилась. Может, просто устала от капризной меня или посчитала, что я до вечера буду занята с наследником.

Впрочем, о моем пропитании она побеспокоилась: на столе в термотарелках ждал горячий обед, а в кружке — теплое молоко. Я была так голодна, что быстро расправилась с едой. Сразу же захотелось спать — ночью-то я как-то не высыпалась…

Двери и стены в замке были звукоизолирующими, и услышать шум из коридора я не могла в принципе. Как и «почувствовать» что-то, иначе давно бы спятила от глупых мыслей стражи. Но в этот раз я резко проснулась из-за того, что кто-то настойчиво пытался попасть ко мне в комнату и почему-то не мог.

Вскочив, босиком подошла к двери и нажала на сенсорную пластину, гадая, кого же я увижу. Юрия, Анхелу… или, может быть, у Асаки возникли какие-то проблемы…

О ком я и подумать не могла, так это о Диего Альваресе, повсюду сопровождавшем императрицу. Он о чем-то отчаянно спорил с Гиано Беем, долговязым усатым стражником с нервным и взрывным характером. Увидев меня, падре облегченно вздохнул, что-то экспрессивно произнеся на латыни.

— Шли бы вы отсюда, падре, — угрожающе произнес Бей. Будучи буддистом, он относился к католикам с большим недоверием.

— Не раньше, чем ты вызовешь офицера Чана. И доктора… попроси тая Оссе подойти с медсканером и полной аптечкой. Не хочешь пускать меня, хотя бы позови начальство!

— Без объяснений даже не подумаю, — насупился стражник, ни во что не ставя взъерошенного Альвареса, сейчас похожего на мальчишку.

— Насколько ты знаешь свой устав, солдат? — неожиданно холодно произнес падре. — Помните главу третью, особенно второй раздел — про последствия от нарушения этой главы?