Но затем Макнамара изменил свое мнение. В мае 1962 г. он впервые посетил Вьетнам. Принимающей стороной был генерал Пол Харкинс, глава КОВПВ, человек, печально прославившийся своей склонностью принимать желаемое за действительное. Генералу заранее передали список вопросов, интересующих министра обороны, чтобы тот успел сформулировать правдоподобные ответы и подготовить статистику, которую Макнамара обожал. Харкинс утверждал, что благодаря американской помощи режим Зьема одерживает верх над коммунистическим партизанским движением. Между тем, когда министр обороны находился на военной базе в провинции Биньзыонг, неподалеку от нее вьетконговцы атаковали колонну ВСРВ, убив пять человек. А во время его визита на базу в Дананге в 16 км от нее был взорван воинский эшелон, в результате чего 27 человек погибли и 30 получили ранения. Тем не менее Макнамара заявил молодому репортеру UPI Нилу Шиэну: «Все количественные данные указывают на то, что мы побеждаем»[226]. Он так и не понял, что все эти «количественные данные» были плодом фантазии Харкинса, о котором Шиэн впоследствии писал: «Он видел только то, что хотел видеть, а на все остальное закрывал глаза»[227].

Почитатели Макнамары ценили его холодную рациональность как признак беспристрастности и неподкупности, некоторые даже прочили его в напарники Кеннеди на выборах 1964 г. Авторитетный военный обозреватель Хансон Болдуин опубликовал в The Saturday Evening Post статью под заголовком «Монархия Макнамары»[228], посвященную предпринятым им реформам военного ведомства. Но противники Макнамары, в первую очередь люди в погонах, критиковали его за гипертрофированное самомнение. Он считал, что понимает военное дело лучше самих военных. Джеймс Рестон прозорливо писал в The New York Times: «У него есть искренность ветхозаветного пророка, но кое-чего ему не хватает, а именно крупицы сомнений, толики терпимости к человеческим слабостям и некоторого знания истории»[229]. Тем не менее в период с 1961 по 1967 г. этот человек оказывал на политику США во Вьетнаме более значимое влияние, чем любой из его соотечественников, кроме разве что самих президентов.

Главное, что узнавали американцы о Вьетнаме, — это то, как мало они о нем знают. Гордон Салливан, 25-летний лейтенант из Массачусетса, добровольно отправился во Вьетнам военным советником, опасаясь, как бы война не закончилась, прежде чем он туда попадет. После шестинедельных курсов вьетнамского языка, где его научили нескольким расхожим фразам, он прилетел в Сайгон, который показался ему «идиллическим сонным городком на берегу реки: никаких признаков войны, веселая музыка филиппинских ансамблей на бульваре Тызо… Надо сказать, что в те времена служить военным советником было нелегко: у меня была радиостанция, но в эфире царила полная тишина»[230]. На протяжении всей войны вьетнамцы ценили американских военных советников больше всего за их магическое умение обеспечивать артиллерийскую и авиационную поддержку через телефонную трубку. По прибытии группу Салливана предупредили: «Помните, парни, что вообще-то вы не должны здесь находиться». Его направили в район на границе с Камбоджей. Они приземлились на разбитой взлетно-посадочной полосе, единственными объектами на которой были искореженные останки вертолета H-21 на обочине и диспетчерская вышка. Табличка на вышке сообщала, что в сухой сезон уровень воды находится на 60 см ниже отметки, а в сезон дождей — на 60 см выше. Офицер, приехавший за ним на джипе, встретил его со словами: «Привет, Салливан. Надеюсь, ты любишь сосиски и маринованный лук? Раз в две недели нам привозят свежую партию».

Следующие несколько месяцев Салливан вместе с сержантом колесил по дельте Меконга, занимаясь инспекцией «стратегических поселений» и между делом развозя по деревням коробки с медикаментами. Уже много лет спустя, вспоминая свои странствия по региону, который к тому моменту был наводнен вьетконговцами, Салливан заключил: «Это было рискованное приключение… По логике, мы не должны были остаться в живых». Он попытался «наладить контакт с вьетнамцами», но не смог найти к ним подходов. Еще один военный советник, подполковник Джон Пол Ванн, вскоре после прибытия во Вьетнам пожаловался Фрэнку Скоттону: «Черт побери, я даже не знаю, что происходит по ночам на том берегу реки»[231]. Капитан Фан Тан Нгыу из Специальной службы так сказал о своих отношениях с коллегами из ЦРУ: «Я рассказывал американцам только то, что считал необходимым»[232].

В 1962 г. Пентагон провел секретную военную игру SIGMA I, проработав сценарий наземной войны во Вьетнаме, которая показала, что для победы над Вьетконгом понадобится полмиллиона американских солдат. Следующий вариант SIGMA II с опорой на воздушную войну привел Пентагон к выводу, что никакое количество бомбардировок не позволит сдержать Ханой. Потоки противоречивых фактов и прогнозов порождали сумятицу в Вашингтоне, вынуждая принимающих решения лиц менять свое мнение на 180° и выдвигать прямо противоположные предложения. Что касается самого Пентагона, то в эпоху Кеннеди он склонялся в пользу интенсивной бомбардировки Севера — и выступал против ввода наземных войск.

В течение 1961–1962 гг. Ханой отдалился от СССР и взял курс на сближение с Китаем, но ни одна из двух великих держав не поддерживала эскалацию конфликта во Вьетнаме. Коммунистическому лагерю хватало проблем и в других местах — на Кубе, в ГДР, Албании, Конго. Экономическая ситуация в Северном Вьетнаме по-прежнему оставалась тяжелой: тогда как его население росло на полмиллиона человек в год, производство зерна на душу населения сокращалось. Значительная часть выращиваемого в стране риса и три четверти добываемого угля уходили в Китай в обмен на капельные вливания наличности. Голодные крестьяне массово мигрировали в города, но там им мало что могли предложить: заводы простаивали из-за отсутствия сырья.

С мая 1961 г. норма выдачи мяса, включая мясо собак и кошек, снизилась до 110 г на человека на неделю. Летом голодные протестующие в разгар столкновений с войсками подожгли склады с рисом, а в августе сожгли велосипедный завод. В городке Донгань была взорвана бомба. Известно об одном случае мятежа в армии и о двух случаях нападения вооруженных группировок хмонгов на армейские колонны. В стремлении наращивать число таких актов сопротивления американцы отправляли на Север диверсионно-подрывные группы коммандос, но практически все эти рейды заканчивались неудачей. Недовольство северовьетнамского народа носило преимущественно стихийный характер: оно было вызвано голодом и легко подавлялось с помощью репрессий. В октябре 1961 г. французский дипломат писал, что люди здесь превращены в «пассивную покорную массу». Зыонг Ван Май так отозвалась о северянах: «Люди были невероятно невежественны. Как будто они сидели на дне колодца и видели только кусочек неба. Неудивительно, что коммунисты так легко ими управляли»[233].