Молодые корреспонденты держались одной большой стаей: они быстро завели себе прелестных вьетнамских подружек, вместе обедали в «Адмирале», «Белой мыши» или «Бистро Бродар», где у них имелись специальные столики с табличкой «Зарезервировано для прессы»; вместе ездили на брифинги на трехколесных велотакси и крошечных кремово-голубых такси «Рено»; летали на места боевых действий на одних и тех же вертолетах; обменивались анонимной информацией, которой их в изобилии снабжали военные советники, дипломаты и вездесущий Лу Конейн — как лаконично заметил Шэн, «Лу любил поговорить». Иногда им звонил Айван Славич, командир первого вертолетного отряда Huey, и говорил: «Мы отправляемся завтракать», что на кодовом языке означало начало очередной операции. Однако «большинство вьетнамцев предпочитали не разговаривать с нами — они не хотели неприятностей».

Ненадежная местная система электроснабжения не справлялась с резко возросшей нагрузкой — американские военные потребляли огромное количество электричества, — поэтому журналистам нередко приходилось работать с отключенными кондиционерами, обливаясь потом над своими печатными машинками, сочиняя очередной репортаж. Некоторые зарабатывали небольшие состояния, отчитываясь в расходах по официальному обменному курсу и обменивая доллары по гораздо более выгодному курсу на черном рынке, но Шиэн, боясь быть уволенным, держался в стороне от подобных практик. Позже Халберстам предложил Шиэну назвать его книгу о Вьетнаме «Последний рубеж», «потому что это было последнее место на планете, где можно было весело провести время, поразвлечься в чужой стране». Продолжая воспринимать это как увлекательное приключение, большинство журналистов тем не менее стали относиться к своей миссии все более и более серьезно, особенно когда осознали всю пропасть между безоглядным оптимизмом американских военных, в частности генерала Пола Харкинса, командующего силами США во Вьетнаме в 1962–1964 гг., и теми реалиями, которые они видели своими глазами.

Почти с первых же дней КОВПВ распространяло преднамеренную ложь и скрывало неудобную правду, например тот факт, что американские пилоты летали на боевые вылеты вместо экипажей южновьетнамских ВВС. Об этом стало известно, когда газета Indianapolis News опубликовала письма домой капитана ВВС «Джерри» Шэнка, после чего опровергать что-либо было уже бессмысленно. Шэнк писал: «Больше всего меня злит то, что они не говорят людям, чем мы здесь занимаемся… А мы — я и мои товарищи — делаем здесь все. Вьетнамские „ученики“, с которыми мы летаем, мало что смыслят в летном деле… Это глупые и невежественные агнцы для заклания, и они абсолютно бесполезны. Честно говоря, у меня порой возникает желание выпороть их до полусмерти»[245]. КОВПВ упрямо отрицало бомбардировки напалмом до тех пор, пока в прессе не появились фотографии с запечатленными на них характерными стенами огня[246]. Позже Питер Арнетт раскрыл факт использования слезоточивого газа Си-Эс — враждебная пропаганда тут же объявила, что это был отравляющий газ, — однако КОВПВ и Пентагон хранили мертвое молчание.

Халберстам, в то время 28-летний репортер, приехал во Вьетнам как «истинно верующий», но уже к осени 1962 г. перешел в лагерь скептиков. «Эта война, — писал он в The New York Times, — ведется в присутствии нелояльного и недружелюбно настроенного крестьянства, с правительством, которое не предложило никаких преимуществ и благ подавляющему большинству своего народа. Враг — голодный и поджарый, опытный в такого рода войне, бесконечно терпеливый и упрямый и, что самое главное, показавший, что за свою победу он готов заплатить любую цену»[247]. Когда в декабре Халберстам сообщил в редакцию The New York Times, что Ню и его служба безопасности чинят препятствия работе журналистов, руководство газеты направило протест в Госдепартамент, но там только пожали плечами: американцы были гостями суверенного государства. Если уж сайгонский режим безапелляционно игнорировал любые попытки научить его уму-разуму со стороны посольства США, КОВПВ и ЦРУ, то вряд ли стоило ожидать, что он будет смиренно сносить нападки откровенно враждебных — и, в глазах Зьема, порочных — либеральных журналистов. Если на то пошло, даже Джон Кеннеди однажды позвонил редактору The New York Times и потребовал отозвать Халберстама из Вьетнама из-за излишне мрачных репортажей.

Что касается лжи американских военных, то Ли Григгс из Time написал о командующем КОВПВ язвительную песню на мотив гимна «Иисус любит меня»:

В июне 1962 г. Гомер Бигарт написал в прощальном репортаже для The New York Times, что если только режим Зьема не изменит свой курс радикально, то либо США придется ввести войска, либо у руля страны станет военная хунта[248]. Франсуа Салли из Newsweek, француз по происхождению, родившийся в 1927 г. и работавший в Сайгоне с 1945 г., был самым старшим и опытным среди своих молодых коллег, которые его обожали. Он имел впечатляющие связи с обеих сторон, и некоторые даже подозревали его в членстве в коммунистической партии. В одном из своих последних репортажей, перед тем как Зьем выслал его из страны, Салли процитировал слова Бернарда Фолла о том, что политика гораздо важнее тактики. Однако США, продолжал он, всецело сосредоточились на военном сценарии по типу Корейской войны и учат южан только тому, как противостоять вооруженному вторжению с Севера. Но вертолеты Морской пехоты не могут обеспечить южновьетнамцев идеологией, за которую они будут готовы умереть. Статья сопровождалась фотографией южновьетнамского женского ополчения с подписью: «У врага больше целеустремленности и энтузиазма»[249].

Вот что рассказывал Нил Шиэн о сайгонском журналистском корпусе в 1962–1963 гг.: «Мы были довольно-таки крутыми парнями: мы вступили в конфликт — очень серьезный конфликт — с командованием [США]. Ложь генералов очень нас разозлила». Некоторые журналисты были настоящими героями, другие — трусами: репортер одной нью-йоркской газеты «не выезжал из Сайгона — он подкупал телеграфистов, чтобы те передавали ему копии телеграмм других корреспондентов». Были среди них и авантюристы, но такие стали приезжать в основном уже на более позднем этапе войны: один британский журналист-внештатник «носил с собой М16 и убивал людей. А [американский фотожурналист] Шон Флинн был в восторге от возможности беспрепятственно стрелять на улицах города». Первые недели Шиэн тоже брал с собой на выезды пистолет, но потом понял, что «это глупо». Он даже перестал носить с собой фотокамеру, потому что «когда ты все время смотришь в видоискатель, ты не видишь, что происходит вокруг — и что может тебя убить».