– Прекрати! – корча зверские рожи, одними губами прошептала Ирка и торопливо сдернула кота с жакета. Так, раз шубка здесь, значит, и мама дома… Но кто с ней?

– Як би ми не ставилися одна до одної, нам все ж таки необхідно поговорити… – продолжал тот же звучный голос.

– Я к тебе отлично отношусь! Много лучше, чем ты заслуживаешь! – ответила из кухни мама. Точно, дома, уже вернулась.

Ирка сообразила, кто с мамой разговаривает! Да бабка, кто еще! Просто сейчас ее шумная, скандальная бабка, всегда говорившая (если ее обычный ор и впрямь можно назвать разговором!) на таком ядреном суржике, что уши в трубочки сворачивались, изъяснялась на чистейшем и даже изысканном украинском… каким учительница украинского у Ирки в школе не владела! Так только дикторши на телевидении говорят!

И голос-то бабкин на самом деле не изменился – просто из него исчезли обычные скандальные интонации. А ведь Ирка уже слышала у нее такой голос – когда бабка разговаривала с богатырями!

Ирка невольно шагнула в сторону кухни. Сидящий у нее на руках кот предостерегающе царапнул ее лапой.

«Кто там с ними? В чем дело?» – подумала Ирка и обратилась к собачьему нюху. Сильно потянула носом… и поняла, что бабка с мамой одни! Никого больше дома нет! Ирка изумленно поглядела на кота – чего он тогда ее на входе ловил, если никакой опасности нет? Или… Кот хотел, чтоб она услышала именно этот разговор?

Широкая трехцветная кошачья морда осталась невозмутимой. Только глаза янтарными огнями светились в полумраке коридора.

– Українську мову за всі ці роки повністю забула?[19]– с усталой насмешкой поинтересовалась бабка. – To mówimy po-polsku! Czy pamiêtasz jêzyk polski, dziecko?[20]– и бабка непринужденно перешла на польский. Так, наверное, разговаривали прекрасные магнатессы старинной Речи Посполитой – вроде княгини Изабеллы Любомирской, или Беаты Острожской, или королевы Барбары из рода Радзивилл. Во всяком случае, Ирка себе их речь вот так и представляла!

– Nie jestem dzieckom![21]– раздраженно выкрикнула мама.

– To tak. Jesteś zamężną kobieta[22], – грустно согласилась бабка. – Вот поэтому ни по-русски, ни по-немецки я с тобой разговаривать не буду, – все так же по-польски продолжала бабка. – А то еще явится твой муж потихоньку, уши свои длинные из коридора выставит на совершенно ненужный ему разговор. А в Польше у него, вроде, бизнеса пока нет, верно?

– У моего мужа вовсе не длинные уши! – возмутилась в ответ мама, но тут же… Ирка услышала, как она встает. Каблучки процокали к кухонным дверям.

«Меня нет, меня тут нет, никого тут нет!» – монотонной скороговоркой пульсировало в голове у Ирки.

Мама выглянула в коридор, посмотрела туда… сюда… Но только не в сторону вешалки, где, вжавшись в шубы и прижимая к себе кота, застыла ее дочь. Мама взялась за ручку… дверь кухни закрылась.

– Ффух! – выдохнула Ирка.

– Тяп-тяп-тяп! – выдал кот, тряпкой обвисая у Ирки на руках и судорожно заглатывая открытой пастью воздух.

– Ой! – охнула Ирка, посмотрев на свои руки, мертвой хваткой сомкнувшиеся вокруг кошачьей тушки. – Я ж тебя чуть не задушила!

Кот только слабо махнул хвостом – дескать, ничего. Дескать, бывает. Кто я такой, чтоб жаловаться? И мотнул башкой в сторону кухонной двери. Поглаживая демонстративно-тяжко дышащего кота между ушами, Ирка подкралась к двери и прижалась ухом к старой филенке.

– …нужно от девочки? – прозвучал бабкин голос (хотя Ирка все никак не могла толком поверить, что вот эта звучная, хорошо поставленная, аристократическая речь… Это ее бабка, оказывается, умеет так разговаривать!).

Мгновение на кухне царило молчание…

– Что за глупости! – с фальшивым смешком наконец ответила мама. – Ты, кажется, совсем не понимаешь разницу… Тео богатый бизнесмен, он постоянно занят, он… Что ему может быть нужно от обычной школьницы?

– Не знаю, что ему нужно от обычных школьниц, – въедливо откликнулась бабка. – Меня интересует только, что ему нужно от моей внучки?

– Она не твоя внучка! То есть… В первую очередь она моя дочь! – гневно вскинулась мама. – Значит, Тео – ее отец!

– Что касается ее отца, так ты, по-моему, даже не знала, как его зовут! – фыркнула бабка.

Подслушивающая под дверью Ирка окончательно уверилась – ее бабка, ее! В речи польской аристократки стали отчетливо проступать знакомые склочные нотки.

– Я имею в виду настоящего отца, – напомнила бабка. – А немец твой… Что-то я не встречала еще мужиков, которые бы так подпрыгивали от счастья, нежданно-негаданно заполучив дочку тринадцати лет. Даже в той слезливой манной каше, что целыми днями крутят по телевизору, мужику к этой мысли надо сперва привыкнуть.

Ирка отпрянула от двери – нет, там все-таки не бабка! Для бабки подобное высказывание насчет сериалов сродни богохульству.

– Ирке еще нет тринадцати, – только и смогла ответить мама.

– Это имеет какое-то значение? – насторожилась бабка. Мама не ответила, и после недолгого молчания бабка продолжила: – Ладно, не хочешь, не говори… Но запомни – и ты, и немец твой… – бабкин голос зазвенел – наверное, так звенели доспехи знаменитых польских «крылатых гусар», идущих в атаку на немецкие полки. – Девочка – не одна. Я с ней, и я ее в обиду не дам!

Прижавшаяся к другой стороне двери Ирка подняла голову. Нет, это, конечно, очень мило с бабкиной стороны, и Тео она, кажется, нюхом почуяла, но… ну куда бабка снова лезет, ну зачем? Можно подумать, мама Ирку обидит. Ведь это же ее мама!

Ирка поняла – хватит прятаться! Сейчас она влетит в кухню и объяснит этой самозваной защитнице внучек все, что думает! Лезет и лезет, только отношения портит…

Ирка взялась за ручку двери…

– Что значит… «в обиду не дашь»? – мамин голос налился гневом, как пушечное жерло – огнем. И грянул залп! – Да кто ты такая? – закричала мама. – Ирка – моя дочь! Я – ее мать! Я буду делать, что захочу!

Уже готовая вбежать в кухню Ирка отпрянула от двери. То есть как это – что захочу? Она что, табуретка, чтоб с ней, что хотели, то и делали: захотели – сверху сели, захотели – в угол поставили? Нет-нет, что за глупости, мама совсем не то имела в виду, мама просто разозлилась на бабку…

– Что ты – ее мать, ты вспомнила, только когда твоему немцу захотелось с ней что-то сделать? – очень тихо спросила бабка.

– Никто с ней ничего плохого делать не собирается! – завизжала мама. И вдруг ее голос упал почти до шепота… и дрогнул слезами. – Ты всегда считала, что я… какая-то не такая! Тебя вечно, вечно не было дома! Всегда на своей дурацкой работе – ни днем тебя, ни ночью, ни… А я выросла! Да! Посмотри, чего добилась ты – и чего добилась я! Как жила в этой грязной балке, так и живешь – козу доишь! Дом развалюха, потолок, вон, течет! А у меня есть все! Я не какая-нибудь! Я всего в жизни добилась сама – я мужа себе нашла! – выпалила мама.