– Эда? – переспросил мужчина, внезапно заглянув ей за спину, словно Эд мог вот-вот появиться.

– Э-э-э, да.

Его лицо чудесным образом преобразилось. Мужчина улыбнулся, морщинки вокруг глаз и рта оживили его лицо.

– Что же вы сразу не сказали? Заходите, – он отступил в сторону, и Конни зашла не раздумывая.

Она стояла в тесной прихожей, чувствуя себя неловко, пока он возился с дверной цепочкой. На левой руке мужчины виднелась татуировка, поблекшая и искаженная фиолетовыми пятнами. Конни решила, что это что-то вроде сердца.

– Старые привычки, – пробормотал Том, закрывая дверь на два замка.

Стены коридора были выкрашены в белый цвет; на них висело несколько маленьких пейзажей, довольно неплохих.

– Проходите, – сказал мужчина и провел ее в гостиную. – Присаживайтесь. – Он выключил телевизор и опустился в кожаное кресло.

Конни села в кресло и оглядела комнату. Здесь было полно фотографий в рамках, по большей части семейных. Том Эллис снова закашлялся, морщась от боли. Конни решила, что это какой-то вид рака.

– Так значит, вы подруга Эда? Есть новости? Я видел, что он пропал.

– Они, э-э-э… нашли тело. Еще не уверены, но считают, что это Эд.

– Боже мой, – промолвил Том. – Ужасная новость. Он был таким славным парнем, – мужчина говорил с сильным южно-лондонским акцентом, смягченным возрастом. – Спасибо, что пришли рассказать мне.

– Вообще-то, я здесь по другой причине, – неловко ответила Конни.

– По какой? – Том казался озадаченным.

Конни не знала, как продолжить.

– Если не ошибаюсь, Эд приходил к вам на прошлых выходных?

Том кивнул:

– Да, так и есть.

– Из-за Сары, моей сестры?

– Боюсь, что нет, – он покачал головой.

– То есть он приходил сюда не из-за случившегося с ней происшествия?

– Нет, он был здесь совсем по другой причине.

Конни пала духом: она все неправильно поняла. Стресс из-за пропажи Эда и шок после обнаружения тела друга заставили ее прийти к неправильным выводам. Она встала, смутившись из-за своей ошибки.

– Пожалуйста, простите меня, я приняла вас за другого. Не знаю, о чем я только думала… – Она чувствовала, что по лицу текут слезы разочарования: это не тот человек. – Простите, я повела себя глупо. Я пойду.

– Вот, возьмите это, – произнес Том, костлявой рукой протягивая ей платок. – И присаживайтесь. Нельзя уходить в таком состоянии.

Конни с благодарностью приняла платок и высморкалась. Боже, она чувствовала себя полной дурой. Она никому об этом не расскажет, даже Кроту.

– Спасибо, но мне и правда пора. Простите, что побеспокоила вас.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – он так умоляюще на нее смотрел, что Конни сдалась. – Вас зовут Конни, так вы сказали?

Она кивнула.

– Эд говорил о вас.

Ее пробрала дрожь.

– Говорил?

– Сказал, что вы почти так же сильно одержимы «Блэквотер», как и он, – Том улыбнулся. – Я много думал о нем с тех пор, как услышал, что он пропал. Особенно после того, что я сказал ему в воскресенье.

Внезапно она снова почувствовала интерес.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, я это и пытался сказать. Он пришел не из-за вашей Сары, хотя он рассказал мне о ней. Это ужасно. Нет, на прошлой неделе он приходил по поводу моей невесты Сары… – Мужчина с трудом встал со стула, подошел к комоду и взял фотографию в рамке. – Ее сделали в 1964 году, до того, как Сару поместили в «Блэквотер». Четыре месяца спустя она умерла. – Том передал фотографию Конни.

– Не понимаю… – Она уставилась на лицо молодой женщины, и внезапно ее охватил иррациональный страх.

– Он пришел взять у меня интервью. По поводу случившегося.

Конни посмотрела на него:

– Что произошло?

– Эна, чтоб ее, Мэсси, вот что произошло! – Он снова закашлялся и вытер рот платком из кармана. На нем остались капли крови.

Теперь Конни отчаянно хотела услышать, о чем он мог ей поведать, и терпеливо ждала, пока кашель затихнет. Она не могла не задаваться вопросом, сколько ему оставалось.

– Сара была белой вороной, – наконец начал он рассказ. – Происходила из обеспеченной семьи. Неприятная компашка, особенно ее старик. Чертов ублюдок-тиран. Они ждали, что она выйдет замуж за какого-нибудь богача и устроит свою жизнь, но у Сары были другие мысли на этот счет. Она убежала из дома и попала в Сохо в поисках чего-то увлекательного… и чтобы убраться подальше от отца. Я работал в то время на рынке Ковент-Гарден. Продавал цветы и всякое такое. Я был молод и самоуверен.

– Там вы и встретились? – спросила Конни.

Он кивнул.

– Мы влюбились. В ту же секунду. Я просто сошел с ума, – он улыбнулся, и на секунду она увидела того молодого Тома, подтянутого и здорового. Татуировка на его левой руке была ярче. Сердце со свитком на нем. И имя.

– Как это восприняла ее семья? – поинтересовалась Конни.

– Сначала они ни о чем не знали – Сара ни с кем из них не общалась, за исключением сестры. Только когда она забеременела, все пошло наперекосяк, и они вмешались.

Конни слушала его историю. Они были по уши влюблены друг в друга, и через три месяца Том сделал предложение Саре, встав на одно колено, а в руках у него был букет их лучших гвоздик. Несмотря на первые дни счастья, вскоре выяснилось, что Сара страдала от какого-то вида депрессии. Том не совсем понимал тогда, что это за недуг, но она была склонна к периодам меланхолии, а когда забеременела, все стало еще хуже. В конце концов ее сестра рассказала семье, что происходит, и они вмешались. Они отправили ее в «Блэквотер».

– Что произошло?

– Она умерла. Во время родов.

– В «Блэквотер»?

Том кивнул.

– Такое случалось – роды в «Блэквотер», хоть у них и не было там специальной родильной палаты или чего-то подобного. Впоследствии я узнал, что доктор Брейн, в то время начальник больницы, и эта женщина Мэсси практиковали то, что они называли «сумеречным сном». Это был главный пункт их терапии глубокого сна.

– Что это вообще такое – «сумеречный сон»? – Конни никогда о нем не слышала.

– Рожающих женщин накачивали успокаивающими лекарствами. В теории они не должны были ни о чем помнить, – он снова закашлялся. – Не остается воспоминаний о боли – и вообще ни о чем, если хотите знать мое мнение.

Конни ничего не могла с собой поделать: роды без боли – это звучало не так уж плохо. Она бы подписалась на подобное, если бы ждала ребенка.

– Но что же пошло не так?

– Только одному богу это известно. Брейн сказал нам, что у нее была сильная реакция на медикаменты, но