– А, доброе утро, – сказал Андерсон, плюхаюсь за стол напротив Кирби. – Ты рано. Это по особому рецепту Андерсона? – он кивнул на полусъеденный сэндвич на столе Кирби. – Я думал, что ты скорее любитель бирхер-мюслей[23] – пытаешься оставаться стройным ради твоей новой девушки, – взгляд Андерсона упал на записи в блокноте Кирби, и он показал на них. – Что это?

– Позвонили из ГРО насчет Сары Карсвелл, – ответил Кирби, радуясь тому, что можно уйти от темы бирхер-мюслей. Андерсон испытывал иррациональную ненависть к подобной еде и без конца задевал Кирби на этот счет с тех самых пор, как Кирби, не подумав, сказал, что ему нравятся мюсли. – У нее была сестра, Хелен Лайнхен.

– Подожди-ка, Хелен Лайнхен… Напомни-ка мне… это мать Палмера?

– Да и нет.

Андерсон нахмурился.

– Бекон повредил твой мозг, ведь твои слова не имеют смысла.

– Да – потому что он сказал, что она его мать, и нет – потому что у нее не было детей.

– Возможно, Палмера усыновили.

– Может быть.

– А что насчет сына Сары, есть какая-то информация о нем?

Кирби кивнул.

– Ян Томас Карсвелл, – Линда прислала информацию, детектив быстро пробежался глазами по документам Дункана и Миранды, затем сразу же открыл свидетельство о смерти Сары Карсвелл. Как Линда и сказала, причина смерти Сары не была указана, а подписал документ Алистер Брейн. Потом Кирби взглянул на свидетельство о рождении Яна Томаса Карсвелла и улыбнулся: – Если он в Великобритании, то все еще жив. Нет свидетельства о его смерти.

– Лью? – позвали его. Это был Хамер; он открыл дверь в свой кабинет достаточно широко, чтобы детектив его услышал. – На пару слов.

Кирби встал, обменявшись взглядами с Андерсоном.

– Проверь Яна Карсвелла в системе, хорошо? – попросил он Андерсона по пути в кабинет Хамера.

Когда Кирби зашел внутрь, Хамер даже не взглянул на него.

– Закрой дверь, хорошо?

Кирби сделал, как просили, и присел.

– Что случилось?

– Я только что говорил по телефону с Патриком Колдером. Снова, – сказал начальник.

– Что ты имеешь в виду под «снова»?

– Он звонил мне вчера вечером. После твоего короткого визита, – Хамер смотрел на него с таким видом, словно остальное было и так понятно.

– Чего он хотел? – Кирби не помнил, чтобы чем-то досадил Колдеру. Разве что тот упустил столик в «Плюще».

– Ему хотелось знать, почему ты буквально обвинил его в убийстве Эны Мэсси. И что я собираюсь с этим делать.

– Что? Я только заставил его рассказать о том, что он знает об Эне Мэсси. И должен заметить, я ни в чем его не обвинял. Буквально или нет.

– Нужно было сказать, что едешь туда, – тихо произнес Хамер.

– Зачем? Он один из подозреваемых. Ему чертовски повезло, что я не привез его сюда, – вскипел Кирби.

Хамер наклонился вперед и постучал по столу указательным пальцем.

– У него есть алиби, нет мотива. Знаю, он тебе не нравится, но, пожалуйста, с этого момента предоставь Патрика Колдера мне. С ним нужно быть осторожным, потому что он может доставить нам – мне – много неприятностей, – и он принялся перекладывать бумаги на столе, избегая встречаться с Кирби взглядом.

Детектив встал.

– Это все?

Хамер кивнул, якобы погрузившись в отчет криминальной сводки. Кирби ушел, не проронив ни слова, гадая, что, черт возьми, происходит.

Вернувшись за стол, он ничего не сказал Андерсону насчет предупреждения Хамера.

– Ты нашел связь между Колдером и Эной Мэсси?

Андерсон покачал головой.

– Ничего. Насколько я понимаю, они встретились в первый и последний раз в хосписе в тот день, когда он вручил ей награду. Да и сотрудники подтвердили, что бабушка Колдера была их пациенткой задолго до появления там Эны. Их ничто не связывало. А что?

– Ничего. Просто жаль.

– Он был убит горем после смерти бабушки. Ах да, Яна Карсвелла нет в системе, так что он чист. Если он, конечно, в Великобритании.

На мгновение Кирби задумался.

– Чарльз Палмер. Сколько ему, пятьдесят с чем-то? Примерно столько же, сколько и Карсвеллу.

Андерсон кивнул.

– Думаешь, это он?

– Это возможно, – сказал Кирби. – А если это он, то значит, он становится подозреваемым номер один.

Глава 32

Взгляд Рэймонда скользил по рассыпающимся кирпичам; плющ, ползущий вверх по стене над входом, словно бы пытался засосать здание в недра земли. Мужчина поежился. Его взгляд постоянно возвращался к арочному окну на первом этаже, по которому из одного угла в другой проходила трещина. После просмотра того видео вечером в четверг вместе с миссис Муир, а также последующего допроса в полиции стали всплывать фрагменты воспоминаний, и они становились все навязчивее. Рэймонд вспомнил Грегори и то, что произошло с ним за тем арочным окном, но было и кое-что еще, что-то, что он держал в себе. Это не было связано с лечением, оно ему почти не запомнилось… Нечто другое. Смерть Эны что-то высвободила в его памяти, он это чувствовал… а теперь, когда он знал, что оно там, ему нужно было понять, что это. Вот почему впервые за несколько десятков лет он решил зайти в отделение Китса.

Рэймонд взошел по крутому берегу озера к старому корпусу с палатами и остановился, чтобы перевести дух. Вход перекрывала полицейская лента, вызывавшая воспоминания о каком-то наполовину забытом событии. Он продолжил путь, думая о своих друзьях в «ящике с костями», особенно о Грегори. Нагнувшись, чтобы пройти под лентой, Рэймонд ступил во мрак внутри, добрался до лестницы и начал подниматься по ней. Он не остановился, чтобы заглянуть в помещения на первом этаже: они его сегодня не интересовали. Его влекла комната наверху. Теперь, когда он оказался внутри здания, в нем шла борьба; какая-то часть его хотела уйти, но Рэймонд знал, что у него нет другого выбора, кроме как отправиться дальше в палату, где нашли тело Эны. В палату, где его вводили в сон на несколько месяцев и где умер Грегори Бут.

Добравшись до верхней площадки, Рэймонд остановился и огляделся. Краска на стенах и потолке облупилась, расположенные в ряд двери, ведущие в небольшие помещения, были приоткрыты, металлическая сетка на них стала коричневой от ржавчины. Рэймонд не помнил, что раньше стены были розовыми, но это и неудивительно, ведь он вообще мало что помнил о том, как попал сюда. С потолка свисали почерневшие искореженные лампы, которые раньше ярко светили, даже сквозь веки, когда его провозили под ними в полубессознательном состоянии. Впереди находилась полуоткрытая дверь, а за ней виднелось арочное окно. Рэймонд почувствовал спазм в теле и едва