– А кто из шайки Монгола, за исключением его самого, может знать подробности налета?

Майор назвал несколько кличек.

– Есть досье, скажем, на Змея? – продолжил любопытствовать Борис.

Майор посмотрел на Комбата. Взгляд его был напряженный, суровый такой взгляд.

– Я, между прочим, тоже майор. Служил в Афгане, командовал десантно-штурмовым батальоном, – поведал Рублев.

Взгляд майора утратил ментовскую подозрительность:

– А, чего не сделаешь ради хорошего человека!

Получив нужную информацию, Комбат собрался уходить.

– Значит, ты не веришь, что мы сумеем покарать убийцу твоего знакомого? – с удивительной проницательностью спросил майор.

– Если преступление организовал Монгол, то он, боюсь, отмажет своих людей.

– Ну да. А десантно-штурмовой – это круто, – в голосе майора явственно слышалась ирония.

– Я не супермен, но ради друзей готов на многое, – просто ответил Комбат.

– Ладно, – смягчился майор. – Если я тебе еще понадоблюсь – звони.

Змей оказался крепким парнем лет тридцати с пружинистой походкой бывшего спортсмена. Рублев осторожно следил за ним несколько дней. Наконец ему подвернулся удачный случай. Змей, как по заказу, вместе со своими дружками обсуждал какой-то вопрос у полуразрушенного здания. Потом дружки вдруг ушли и сели в машину. Змей остался докурить сигарету. Вокруг ни души.

Комбат бросился к нему. Его действия не оставляли сомнений в его намерениях. Змей отбросил сигарету и принял боевую стойку. На его лице заиграла надменная улыбка. Он хорошо рассмотрел Бориса и заранее уверовал в легкую победу. Основания для этого имелись. Змей явно раньше занимался боевыми искусствами и поднаторел в них. Первый удар Рублева он шутя блокировал.

Но и Комбат знал толк в хорошей драке. Он и не думал сразу же уложить Змея. Первая минута ушла на разведку боем. Рублев прощупывал сильные и слабые стороны противника. Тот занимался тем же самым. Правда, отразив первый удар Бориса, Змей провел резкую контратаку, надеясь быстро решить исход поединка. То, как Рублев парировал ее, настроило Змея на серьезный лад. Он подумал, что, возможно, слишком рано позволил себе улыбаться. Противники начали маневрировать на ограниченной, усеянной разным строительным хламом площадке. Это уменьшало преимущество Змея в скорости, а сила удара изначально была на стороне Комбата, превосходившего соперника габаритами.

Змею оставалось положиться на солидный опыт драк. Он и подумать не мог, что у Рублева аналогичный опыт куда богаче. Борис заранее просчитывал большинство задумок противника. Так китаец с плохо скрытой издевкой подносит гостю книгу, написанную иероглифами, не подозревая, что тот является знаменитым востоковедом. Змей был в роли китайца, а Комбат – востоковеда, бандит думал, что задает противнику неразрешимые загадки, а Борис знал их наперед. А когда предугадываешь действия соперника, то победа остается вопросом времени.

Змея, правда, насторожила такая проницательность Комбата, и он хотел держать дистанцию, но вскоре споткнулся и оказался загнанным к стене дома. Он махнул кулаком, Рублев чуть отклонился, одновременно создав позицию для атаки ногой. Его правая со всего маху вонзилась в живот Змею. Бандит согнулся, Комбат ухватил его за руку и взял на болевой прием:

– Вот теперь мы с тобой, дружок, побеседуем.

Но Змей так и не узнал, о чем Рублев хотел с ним поговорить. Сзади послышалось тихое похрустывание. Комбат успел только повернуть голову. Тут же на него обрушился жестокий удар, и Рублев потерял сознание.

Ефимов принялся обхаживать Веру довольно скоро после ареста Григорьева. Делал он это аккуратно, без нажима. Сначала он преподносил свои действия как товарищеское участие. Девушка лучшего друга осталась одна, ее надо окружить заботой и вниманием. Скоро это внимание стало несколько навязчивым, однако Ефимов умело останавливался у той грани, которую опасно было переступать. Только эта грань постепенно отодвигалась все дальше и дальше, их отношения очень медленно превращались из дружеских в любовные. Впрочем, любовные – это громко сказано. Виктор несколько раз приглашал девушку в ресторан, дарил ей цветы. Еще иногда вздыхал и бросал на Веру красноречивые взгляды. Однако дальше взглядов дело долго не шло.

Вообще Ефимов обладал терпением какой-то рептилии – крокодила или удава, поджидающего свою добычу. Ходили, правда, слухи, будто он удовлетворяет свою естественную мужскую потребность на стороне, однако никто Виктора за руку или какую другую часть тела не поймал.

А с Верой подвижки случились только к окончанию Ефимовым учебы. Наконец она позволила себя поцеловать. Виктор не выказал особой радости по этому поводу, будто так и было запланировано. Действительно, было в нем что-то от хладнокровного. Теперь по логике Верочку следовало затащить в постель, но Ефимов вроде как удовлетворялся поцелуями. При этом он стал засыпать девушку подарками. Откуда у бедного студента такие деньги, долго оставалось загадкой. Ему должно было перепадать за работу у депутата, но не в таких же суммах!

На этапе поцелуев Верочка стала отказываться от походов в рестораны. Виктор об этом искренне жалел. Девушка вела себя с таким изяществом и грацией, что приковывала взгляды публики. А Ефимов был тщеславен и почему-то не боялся, что любившие шляться по злачным местам уголовники положат глаз на девушку (со всеми вытекающими последствиями). Наверное, он знал, по каким ресторанам надо ходить.

О свадьбе Виктор заговорил сразу после окончания учебы. И Верочка согласилась. Колеблясь, сомневаясь, но согласилась. Игорю предстояло еще долго сидеть за решеткой, а надежный, успевший многого добиться в свои молодые годы Ефимов казался хорошим выбором. И нельзя сказать, чтобы он был дурен собой. Напротив, довольно симпатичный, культурный молодой человек.

Родители Верочки одобрили выбор дочери. Обходительный Виктор им нравился. Начались волнительные предсвадебные хлопоты. Заказали хороший ресторан, поскольку Ефимов ждал на свадьбу своего покровителя, сшили роскошные наряды. Потом долго и придирчиво составляли список приглашенных – все из-за того же депутата. Виктор не хотел звать людей, которые могли бы опозориться перед народным избранником. На этой почве у молодых возник первый конфликт.

– Можно подумать, это его свадьба, а не наша! – обиженно бросила Верочка.

– Конечно, наша! Разве тебе будет приятно, если кто-то напьется и станет дебоширить? Вот таких людей я и отсекаю, – ловко оправдался Виктор.

Они расписывались в обычном загсе, поскольку брачующиеся не являлись религиозными людьми. Все проходило как-то возбужденно, суетно и при этом буднично. Они выстояли короткую очередь, обменялись кольцами, поцеловались, а затем все гурьбой повалили в зал, где уже стояло шампанское. Ефимов нанял сразу двух человек, один из которых фотографировал, а второй снимал на видеокамеру. Кроме того, многие из гостей не выпускали из рук «мыльницы».