Кроме того, Сквозняков решил заинтересовать сына настоящей живой картинкой и пообещал сводить его в зоопарк. Супруга тоже согласилась составить им компанию, таким образом у Сквозняковых наметился семейный поход выходного дня.

Только глава семейства не думал выходить из дома с утра пораньше, и он сонно бормотнул:

– Хорошо, Андрюша, через пять минут встану.

Он надеялся растянуть эти пять минут до часа, но ребенок уже научился узнавать время и ровно через пять минут явился в спальню:

– Ты еще не встал?

Тут же нарисовалась Зина, жена Сквознякова:

– Олег, поднимайся, хватит валяться, через десять минут завтрак будет готов.

Сквозняков поднял глаза. Настенные часы показывали без пяти девять.

«Хорошо ей, у нее два выходных», – подумал он о жене, забывая, что вчера Зина трудилась побольше его самого – убрала в квартире, приготовила еду.

С женой ему повезло. Зину трудно было назвать красавицей, но все то, что привлекает мужчину в женщине, у нее имелось: и грудь чуть больше средней, и стройные ножки, и сексуальная попка. Только лицо у нее было самое обыкновенное, не красивое и не уродливое. Такое увидишь и через две минуты забудешь, если, конечно, не опустишь взгляд ниже, на уже перечисленные части тела.

Но главное достоинство Зины, как выяснилось позже, заключалось в другом. Она росла в семье, где основным добытчиком являлся отец, засиживавшийся на работе до позднего вечера. Мать обеспечивала надежный семейный тыл, делая почти всю работу по хозяйству. Вот только не умела сменить прокладку в кране и починить сломавшийся выключатель. Зина была воспитана в том же духе. Мужик для нее был существом высшего порядка и главнейшим финансовым источником. При этом Зину совершенно не волновало, сколько времени мужчина был на работе, сколько физических и нервных усилий затратил. Она судила, сколько денег зарабатывал муж по сравнению с отцом. Сквозняков приносил в дом больше. Поэтому она считала, что он достоин как минимум такого же внимания и заботы.

Эта конструкция имела единственный недостаток. Вряд ли Зина вела бы себя так же, если бы муж получал меньше ее. Или столько же. Тогда бы семейный корабль трещал по всем швам от раздоров и склок. Но это было чисто умозрительное предположение. Сквозняков приносил в дом приличные суммы и наслаждался заслуженным покоем.

Повалявшись еще чуточку, Олег встал, подстегиваемый дивными ароматами, донесшимися из кухни. Он хорошо позавтракал, и семья начала собираться. Андрей, что случалось довольно редко, оделся первым. Мальчику не терпелось поскорее оказаться в зоопарке, что было трудно сказать о главе семьи. Он уже давно перерос это детское увлечение. У Сквознякова вообще отсутствовали хобби. Он не коллекционировал фигурки чертей, не выпиливал лобзиком, не ходил на футбол с друзьями и водкой. Даже злокозненность своего характера он демонстрировал крайне редко, вполне удовлетворившись облапошиванием жильцов и нарушением закона, позволявшим ему превратить свой дом в полную чашу.

В зоопарке, несмотря на воскресный день, народу пришло умеренно. Столица предлагала москвичам и гостям столицы слишком много развлечений на любой вкус, не то что в былые времена, когда все ограничивалось Кремлем, Третьяковкой и ГУМом, а для отмеченных судьбой счастливчиков – Большим театром. Поэтому и зоопарк нынче выбирали единицы из многомиллионного города.

Андрей сразу же приник к вольерам с яркими тропическими птицами. Их окраска и щебетание его просто очаровали. Мальчик жалел лишь о том, что этих милых птичек нельзя покормить. Потом, увидев, как велика территория зоопарка, он сообразил, что впереди его ждет много интересного. Андрей устремился дальше. У большинства клеток он задерживался лишь на минутку, но площадка молодняка его просто очаровала. Ему было очень интересно наблюдать, как ведут себя детеныши разных хищников, сведенных вместе. Сытые и пока еще не оказавшиеся во власти убийственных инстинктов, волчата, тигрята, львята носились друг за другом и кувыркались в травке. Сквозняков стоял позади, иногда вздыхая. Эта мышиная возня его мало интересовала. Ему хотелось обратно, домой, на мягкий диван.

– Там дальше обезьянки, – напомнил он.

Андрей устремился к новому зрелищу. Как обычно, у вольеров с обезьянами собралось больше всего народу. Сквознякову даже пришлось посадить сына на плечи, чтобы он лучше видел. Так и шли. Сначала к вольеру с гориллами, где волосатый плечистый самец меланхолично покачивался в большом колесе, подвешенном на цепи, прикрепленной к потолку. Самец казался расслабленным, но хранил бдительность. Стоило одной из самок двинуться в сторону людей, как он зло на нее прикрикнул – наверное, ревновал. И самка абсолютно покорно вернулась на место. Вообще здесь царил абсолютный культ мужика. Будь гориллы посообразительнее, самец обязательно заставил бы самок раскачивать колесо. Но мозгов на это у них не хватало.

Дальше шли бабуины – название-το какое отвратительное. Но сами обезьяны оказались еще хуже. Тут самец не дремал, а ходил павлином перед людьми, горделиво демонстрируя свой красный зад. Сквозняков где-то слышал, что таким образом бабуины покоряют самок. Вроде чем краснее зад, тем больше у него шансов завоевать очередную наложницу для своего гарема.

На удивление, рядом с орангутангами людей было поменьше. Скорее всего, потому, что дальше шли шимпанзе – любимцы публики. Сквозняков даже снял Андрея с шеи. Когда он выпрямлялся, что-то скользкое и влажное залепило ему лицо. Олег вздрогнул от неожиданности. На мгновение он зажмурил глаза, а когда их открыл, услышал тихий шлепок. Сквозняков опустил взгляд вниз. Он увидел обыкновенную шкурку банана. Было совершенно непонятно, откуда она прилетела, орангутанги вроде кучковались в дальнем углу вольера, и излюбленного лакомства обезьян у них не наблюдалось. До остальных приматов расстояние было слишком велико, чтобы они могли так метко бросить кожуру. Сквозняков на всякий случай погрозил орангутангам:

– У, твари нерусские!

После обезьянника семейство направилось в террариум. Он, к радости отца, не вызвал у сына большого интереса. Скорее Андрей побаивался находившихся за стеклом тварей. Он прошел мимо и остановился всего один раз, потрясенный размерами какой-то амфибии.

– Лягушка-голиаф или лягушка-бык, – склонившись, прочитал Олег.

И снова испуганно вздрогнул. Что-то шлепнулось ему на голову. Это что-то явно было живым. Рядом испуганно вскрикнула Зина. Сын – вот будущий юный натуралист – оказался храбрее. Он протянул ручонку и снял у отца с головы настоящую жабу, всю в противных бородавках. Сквозняков, брезгливо держа мерзкое существо за лапу, побежал разбираться со смотрительницей. Та свою вину с ходу начала отрицать, очень натурально изобразив удивление при виде земноводного:

– Никто по моей вине не сбежал, напрасно вы на меня набросились, гражданин! Это обыкновенная жаба, а у нас тут павильон экзотических холоднокровных. Ума не приложу, откуда она взялась! Может, прискакала, почуяв родственную кровь?

В изрядно подпорченном настроении Сквозняков пошел дальше. Времени в зоопарке они уже провели достаточно много, и наступил час кормления хищников.