Итак… то, что Ник говорил про шоу, подтвердилось.

Я вышла из исповедальни и продолжила свой путь. В глубине особняка снова почувствовала себя безнадежно потерянной. Я прошла сквозь еще несколько дверей, пытаясь сосредоточиться и сообразить, откуда пришла, когда услышала голоса. Посмотрела в замочную скважину и увидела их, сидящих за обеденным столом. Главным блюдом, похоже, были сигареты, запиваемые шампанским.

— Ой, я видела в саду какую-то чужую девушку. — Это сказала одна из опьяневших моделей. Рыжая из джакузи. Британка — девушка родом из Эссекса, если уж быть точной.

— Не-е, ты не можешь быть сег'езной, — возразила ей высокая худая блондинка, затягиваясь сигаретой и откидывая голову с замечательным строением черепа в обрамлении замечательно угасших волос, так что она могла пускать дым поверх рыжеголовой прямо к потолку. Эта определенно была француженкой. — Это есть так странно. Кто-нибудь видел Николаса?

— Абсолютно странно, — произнес еще один бестелесный голос, и хотя тела я не видела, однозначно догадалась, что оно высокое, худое (идет еще только начальный этап соревнования, сообразила я) и неестественно полногрудое. Девушка, похоже, была родом из тех мест, что мы обычно называем Силиконовой долиной — Южной Калифорнии. — Он куда-то повадился исчезать… последние несколько ночей. Это что, часть игры? Типа нам об этом не сообщили, а может быть, я просто не обратила внимания… Эй, у тебя не осталось крема от прыщей? Черт, у меня справа на носу собирается вскочить прыщ…

Я не могла больше этого выносить — пятясь на цыпочках, отошла от двери и двинулась к выходу в противоположной стороне комнаты. Вся сжалась, когда потихоньку поворачивала ручку, желая не издать ни звука и одновременно взмолившись, чтобы это оказался выход. После событий прошедшей недели мне казалось, что я служу в справочном бюро. И почему-то была уверена: эта дверь чудесным образом ведет в галерею, в которую я вошла первоначально. Освобожденная — но в то же время надеясь на то, что не израсходовала всю отведенную мне долю везения, — я побежала вдоль стены, выскочила сквозь двойные двери опять на террасу и затем назад в сад.

Где-то на полпути к бельведеру я налетела прямо на Ника, который обхватил меня руками.

— Алекс! Пожалуйста, Алекс. Пожалуйста, выслушай меня.

— Нет, не желаю ничего слушать. — Я закрыла глаза и поникла. — Отпусти меня. Я хочу уйти отсюда. Сейчас.

— Алекс, они ничего для меня не значат, — прошептал он тут же мне в ухо.

Недоверчиво я открыла глаза.

— Почему ты говоришь шепотом? Что, повсюду микрофоны И что это были за бумаги? Которые ты хотел, чтобы я подписала?

— Бланки разрешения, — промямлил он смущенно. — Шоу-продюсеры хотели получить разрешение… Там были камеры — в машине и…

— О Боже! О Господи, просто не могу поверить! — Я хлюпнула носом. Все начинало становиться гадким, должна заметить. — В последний раз тебя спрашиваю: я тоже часть этой шутки?

— Алекс, это не настоящее, это — телевидение. Но встреча с тобой, наше знакомство, время, которое мы проводили вместе, — это реальность. Клянусь.

— Извини. — Я старалась успокоиться. — Я не могу больше верить тому, что ты говоришь.

Я вывернулась из его рук и, спотыкаясь, побрела по освещенной дорожке назад к подъездной аллее. Себастьян все еще стоял у «мерседеса», затаптывая очередную сигарету. Рядом стояли два внедорожника, на которые я обратила внимание этим вечером около Эйфелевой башни. Я посмеялась над своей наивностью. Они не были добычей, мишенью для моих глаз. Это я была для них мишенью.

Себастьян сочувственно посмотрел на меня — знакомый взгляд. Но в этот раз я поняла. Когда он закрыл за мной дверцу, к машине подбежал Ник и постучал. Я опустила стекло и тихо сидела, глядя прямо перед собой.

— Мне очень жаль, Алекс, ты должна понять. Пожалуйста, прости, что не сообщил тебе правду раньше. Пожалуйста, прости. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

— Я… не могу… думать, — ответила я, отчаянно стараясь сдержать рыдания. Одной рукой я прикрыла лицо, а другой немедленно нажала на кнопку, чтобы снова закрыть окно. Затемненное стекло заслонило меня от его взгляда.

И пока Ник продолжал стоять и смотреть, Себастьян тронул «мерседес», увозя меня домой.

К тому времени когда я, спотыкаясь, заковыляла по коридору к своему номеру, я представляла собой зареванную рохлю. С большим трудом я еще старалась сдерживаться в присутствии Себастьяна, потом лифтера, но едва повернула за угол, меня как прорвало. Я сняла туфли по очереди и посмотрела на себя в зеркало, занимавшее всю стену. Лицо опухло от слез — ублюдок! — а волосы были в беспорядке. Возникла мысль, что второе скорее результат профессиональных издержек, чем вина Ника. Я представляла собой жалкое зрелище, втиснутая в сексуальное платье от Алайя, которое все равно никто не видел, кроме лифтера и меня. Слезы потекли снова, я упала на пол, обняв колени даже крепче, чем платье обтягивало мои бедра, прижав их к себе так, что почти не осталось ни дюйма промежутка. «Ладно, — думала я рассеянно, — Ник льстил мне… но как я могла поверить в то, что говорил мне этот лживый, не заслуживающий доверия, ненадежный… мужчина?»

Я разразилась вереницей проклятий — так не ругалась с того самого раза, когда не смогла найти такси в Милане во время Недели высокой моды мужской одежды и поневоле возвращалась пешком из шоу-рума «Дольче и Габбана» до своего отеля, натирая на пятках горячие волдыри под безжалостно палящим июльским солнцем. На трехдюймовых каблуках. Которые я и по сей день еще не сломала. Или, что более правильно, которые еще до сих пор не сломали мне ноги!

Мысль о толпе женщин, соревнующихся из-за одного парня, приводила меня в негодование. Хотя и не по той причине, как вы могли бы решить. «Туфли, — думала я в раздражении, — вот из-за туфель стоило бы бороться. Да, та последняя пара, украшенная черным бисером, из черной замши от Маноло, на которую была скидка семьдесят пять процентов в «Бергдорф», и моего размера, или даже, впрочем, на полразмера меньше. Вот за них стоило сражаться. Но не за какого-то мужчину… Лживого, ненадежного, не заслуживающего доверия…»

И почему все эти шоу выставляют женщин в столь неприглядном виде? С другой стороны, те, о ком шла речь, были шестифутовыми Барби. Это взволновало меня даже больше, чем я могла себе представить, — если я, конечно, вообще могла когда-либо вообразить такую нелепость. Я никогда не чувствовала себя неуверенно среди моделей раньше — по крайней мере не ранее, чем спустя тридцать секунд после начала беседы с какой-нибудь из них. Но не имело значения, что думала я, — я мерила себя по ним. И не имело значения, что большинство мужских особей думало об этом (при взгляде на популярные журналы для мужчин и рекламные ролики пива, которые я видела, я не выдерживала сравнения.) Нет, что имело значение для меня, было мнение того единственного, особого парня, который, как я думала, оценил мой интеллект… и невысокое тело в придачу. Неужели, в конце концов, BD (большой дисконт) победило IQ (уровень интеллекта)?