– Я бы тоже, – выдохнул я в ответ.

– Столько раз я прикрывал его ночные визиты к тебе, – произнёс он, отчего я покраснел.

Такси подъехало к воротам, и Кевин подхватил свой чемодан.

– Мне пора, – нехотя сказал он, направляясь к машине. – Не грусти, Готье, и, ради бога, не вини себя.

– Куда ты сейчас? – Я последовал за ним.

– Помнишь моего двоюродного брата Тома? Поживу у него недельку-другую. Забегай к нам, если будет время.

– Обязательно! – горячо заверил я. – Навещу вас.

Кевин отдал чемодан водителю, чтобы тот положил его в багажник. Сам он сел позади водительского места и опустил стекло. Я настолько привык к тому, что он за рулём, что теперь смотреть на Кевина-пассажира было непривычно. Я обошёл машину и подошёл к открытому окну.

– Готье, беги в дом, а то опять поднимется температура. До скорой встречи, приятель.

– До скорой, – кивнул я, провожая взглядом уезжающее такси.

Домой я вернулся в ещё более унылом настроении, чем раньше. Сильвия с Лорой протирали пыль в гостиной. Обе выглядели поникшими. Лора с заплаканными глазами и красным носом то и дело тыльной стороной запястья утирала слёзы. Обычно во время готовки с кухни раздавались весёлые голоса Кэтрин и Фанни, но сейчас женщины в тишине чистили овощи. В этом эпицентре тоски и печали я ощутил себя главным виновником происходящего. Я понимал, что все они погружены в тяжёлые мысли о расставании с Кевином, и оттого чувствовал себя настоящим засранцем.

Как исправить эту ситуацию? Как вернуть Кевина домой? Отец не слушал меня вчера и не послушает сегодня. Кевин был прав, нельзя научить старую собаку новым трюкам. Отец всю жизнь имел чёткое предубеждение против полукровок и низших, и я не мог изменить его за один день.

Я вернулся в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Что теперь делать? Как я могу нежиться в постели, когда Кевин потерял работу? Как я могу не винить себя, если стал главной причиной его увольнения? При мысли об отце меня переполнил такой гнев, что он мог бы посоперничать с яростью Гедеона. Но я не стал крушить свою комнату. Эта одежда, вещи, книги, кровать – всё куплено на деньги отца. Я считал, что будет низко ругать Уильяма Хитклифа и продолжать пользоваться предоставленными им благами. В этой комнате не было ничего заработанного мной, а следовательно, я мог уйти налегке.

Так я принял решение покинуть дом. Отец не может выгнать меня, значит, я уйду сам в знак протеста против того, что он несправедливо выгнал Кевина. В тот момент это казалось мне самым верным решением. Сбежать из этого дома – значит отказаться от правил отца и следовать своим принципам.

Сейчас или никогда.

Всё это казалось минутным помутнением рассудка, но если я не совершу побег сейчас, то не решусь никогда. Что значит жить без семьи? Скэриэл живёт с дядей, но у них не такие напряжённые отношения, как у нас.

Отца и Гедеона не было дома, они вместе уехали час назад. Я слышал их голоса, лёжа в кровати, притворился спящим, лишь бы не видеться ни с кем утром. И не пришёл к завтраку. Будь моя воля, я бы с удовольствием избежал обеда и ужина в этом доме.

Надев кеды и спустившись вниз, я накинул лёгкую куртку и вышел из дома. Меня никто не остановил. На последние пару купюр, найденные во внутреннем кармане куртки – я почти не пользовался наличными, – мне удалось поймать такси. Ехал я недолго, бессмысленно наблюдая за мелькающими за окном домами.

Я ушёл, никого не предупредив, сам поймал такси, что было для меня в новинку. Считалось ли это полноценным побегом? В подростковых сериалах всё выглядело намного увлекательнее. Но в сериалах сбегали от пьющих родителей, от абьюзивных отношений. Я же сбегал от несправедливости. Не хотелось думать о последствиях. Я не взял с собой ни телефона, ни кредитки, с наличными было туго: последние деньги уйдут водителю, – и всё же я чувствовал себя свободным.

Подъехав к дому, я грузно вылез, ощущая, насколько вялое и тяжёлое у меня тело. По-хорошему, будь я послушным мальчиком, я бы выпил таблетки, поел и забылся тревожным сном, но вместо этого стою у дома Скэриэла.

Дверь мне открыл Джером. Он устало выдохнул, впустил внутрь, ни слова не сказав, и поднялся на второй этаж. Один из его радушных приёмов. Я стянул кеды, повесил куртку на крючок и прошёл вглубь.

– Разве тебе не прописали постельный режим? – спросил Скэриэл, полулёжа на диване. Рядом с ним «Илиада» Гомера. Кажется, я прервал чтение.

– Я ушёл из дома, – выпалил я и уселся рядом.

– Постой. – Он протянул ко мне руку и потрогал лоб. – Температуры нет, уже хорошо, но, кажется, у тебя поехала крыша.

– Кевин уехал, и я решил уйти следом. Не могу находиться в этом доме.

– Не лучшая твоя идея. – Скэриэл сел рядом и внимательно посмотрел на меня. – Ты болеешь, но вместо того, чтобы отлежаться, решил назло всем показать, кто в доме хозяин?

– О чём ты? – недовольно произнёс я. – Отец уволил Кевина! Из-за меня. Поэтому я больше не вернусь домой.

– Голоден? – внезапно спросил Скэриэл. Я отрицательно помотал головой. Он продолжил заботливым голосом: – Болит что-нибудь? Может, дать аспирин?

– Я в порядке.

– Тогда отдохни, можешь оставаться у меня сколько захочешь, но сначала ты предупредишь своих, что находишься здесь.

– Какого чёрта, Скэр? – грубо бросил я. – Ты оглох или что? Отец несправедливо уволил Кевина…

– И ты решил вот так наказать отца? Ведь знаешь, что он тебя любит, поэтому уволил Кевина.

Я чуть не задохнулся от негодования. Да что не так со Скэриэлом? Я думал, он будет рад тому, что я ушёл из дома, ведь теперь мы могли вместе проводить всё свободное время.

Скэриэл закурил и выпустил дым в сторону.

– Послушай меня, Готи, – спустя минуту начал он. – Если бы отец тебя выгнал на улицу, то это одно, в таком случае я бы сам тебя забрал к себе, но сейчас ты совершаешь самую глупую выходку в своей жизни. Вечером ты уже будешь жалеть об этом. Ты – прихотливый цветок, который с любовью растили в ухоженном саду, и сейчас ты хочешь перебраться в заброшенный парк к сорнякам. Я тебе этого не позволю.

– Но…

– Своим уходом из дома ты только усложнишь отношения с отцом и старшим братом. Тебя вернут силой, по закону ты не можешь жить как тебе заблагорассудится, вернут – и это вопрос времени. После такого дом покажется тебе тюрьмой, твои отношения с семьёй накалятся. Посмотри на меня. – Скэриэл выдохнул новую порцию дыма и повернулся ко мне. – Можешь считать меня предателем, ведь я не поддерживаю твое желание уйти из дома, но я твой друг и хочу, чтобы ты не шёл по этому пути – не теряй семью, пока она у тебя есть. Не ставь свои обиды выше неё.

– Скэр, – с трудом вымолвил я. Не это я ожидал услышать от него.

– Вспомни, – чуть тише продолжил он, – Гефестион прекрасно понимал, что Александр жил меж двух огней: с одной стороны – его отец, Филипп, с другой – Олимпиада. И Гефестион до последнего не выступал против его родителей, не лез в их отношения, понимая, что семья важна.