Своей любви перебирая даты,

Я не могу представить одного,

Что ты чужою мне была когда-то

И о тебе не знал я ничего.

Какие бы ни миновали сроки

И сколько б я ни исходил земли,

Мне вновь и вновь благословлять дороги,

Что нас с тобою к встрече привели.

Даша не видела, как Маргарита Ильинична вышла из своего кабинета и, облокотясь о дверной косяк, стояла и слушала, как ее глаза блестели и слегка подрагивали губы. Не заметила, что медсестры тоже вышли в коридор, что санитарки перестали мыть полы, стояли и слушали.

Я на зло тебе не отвечу злом,

Ты характер мой знаешь сам.

Стала прочной я на любой излом

И беде отпор всюду дам.

Не отвечу я ложью на обман

И ругать тебя не хочу,

Просто соберу чемодан

И куда-нибудь улечу.

Все равно куда, хоть на край земли,

Ведь назад уже не приду,

О прощении больше не проси,

Слов прощения не найду.

Я на зло тебе не отвечу злом,

Не держу в душе этот хлам.

Стала прочной я на любой излом

И в обиду себя не дам.

Даша уже не могла остановиться. В палатах утихли стоны, и даже Смерть, изумленная и удивленная мужеством этой с каждым днем слабеющей, худенькой, похожей на Дюймовочку девушки, испуганно отступила, спряталась в темных закоулках больницы.

Голос Даши мелодичным эхом разносился по длинному коридору, проникал в палаты, где в него вслушивались прикованные к постели больные. Ему было тесно в коридоре, и он летел и летел дальше. И становился только крепче от силы Любви, которая сильнее Смерти, улетая на крыльях воспоминаний больных людей, вырывался наружу, покидая унылый хоспис, взлетая к небесам хором ангелов.

Твоя холодная суровость

Когда-нибудь сведет с ума,

Я для тебя уже не новость,

Как осень, лето и зима.

Ты ищешь временных отдушин,

Невольно тянешься к весне.

Ура! Ты к ней неравнодушен,

А значит, все-таки ко мне.

Ведь то, что ты зовешь весною,

Чему так жадно удивлен,

Живет в согласии со мною

И с незапамятных времен.

Да, я богата, как царица,

И тем, наверное, сильна,

Что в жизни новая страница

Во мне еще не прочтена.

Даша на миг остановилась, почувствовав резкую головную боль и головокружение. Она хотела было закончить на сегодня, но встретилась с десятками глаз, которые с надеждой смотрели на нее. И сейчас они не были потухшими, печальными и полными безысходности. В этих глазах Даша видела живой блеск, тихую радость и наивную романтичность. Чтобы не обмануть их ожидания, Даша, преодолевая дикую боль, разрывающую голову на части, продолжила читать. Ее голос сильнее прежнего зазвенел под высокими потолками:

Улыбнись — так просто, без причины,

Ну а коль не можешь просто так,

Улыбнись вон той старушке чинной,

Что не сбросит прошлое никак.

Улыбнись — сомненья и ошибки

Отлетят от сердца в тот же миг,

Улыбнись, тебе идет улыбка.

Так идет, что нету сил моих…

Даша вздохнула и подарила широкую, лучезарную, невероятно обаятельную и искреннюю улыбку слушателям. Ее хватило на всех.

— Что же ты так не щадишь себя, девочка моя? — услышала Даша заботливый, с материнскими нотками голос.

Она открыла глаза и увидела над собой озабоченное лицо Маргариты Ильиничны.

— Что со мной?

Девушка непонимающе взглянула по сторонам, осмотрелась и поняла, что лежит на диване в кабинете заведующей, а из коридора доносится негромкое: «Отговорила роща золотая березовым веселым языком…»

— Что? Зашла в кабинет белая как мел и упала без сознания, — проворчала Маргарита Ильинична, нащупывая пульс на ее худенькой руке.

— Вот это да! Стыд-то какой… — тяжело вздохнула Даша.

— Никто этого не заметил, не переживай, — успокоила ее доктор, продолжая осмотр. — Ты лучше о себе подумай. Работаешь на износ, с ног уже валишься. Давно проходила курс лечения?

— Я… У меня… У меня нет денег на лечение, — призналась Даша, и на ее глаза навернулись слезы. — И я не знаю, где их взять.

— Безвыходных ситуаций не бывает, — ответила Маргарита Ильинична.

— Знаете, я никогда не забуду этот вечер, — с глазами, полными слез, счастливо улыбнулась Даша.

— Давно у вас увеличились железы? — спросила врач, когда Даша пришла на прием.

— Несколько недель назад.

Врач, пожилая женщина с прямыми седыми волосами, в очках в роговой оправе, покачала головой.

— А головные боли?

— Тоже уже несколько недель.

— Утомляемость сильная?

— Да, — призналась Даша. — Тошнота и рвота.

— За весом не следили?

— Стало на пять килограммов меньше.

— Таблетки принимаете регулярно?

Даше стало неловко, она замялась.

— Вы отказались от лечения? — Доктор удивленно посмотрела на нее поверх толстых стекол очков.

— Только в последнее время… В связи с затруднительным материальным положением, — ответила Даша и опустила голову, пряча покрасневшее лицо.

— Одевайтесь, — велела доктор и села за стол. Некоторое время она о чем-то думала, потом вздохнула и нервно постучала ручкой по столу. — Идите в отделение, — сказала она. — Там есть хоть что-то из лекарств.

Даша подняла голову.

— Я не могу! Понимаете, я работаю в хосписе медсестрой. Там больные, которым нужна моя помощь. По субботам мы устраиваем литературные вечера, и я читаю им стихи любимых поэтов…

Даша еще что-то говорила — быстро, горячо, с энтузиазмом. Врач, много повидавшая на своем веку, смотрела на худенькую, совсем юную девушку с длинной шеей и красивыми глазами и думала о том, что ей самой впору находиться в хосписе в качестве пациента, а она совершенно не думает о себе и готова на самопожертвование, что случается так редко. Ее беспокоили больные, к которым она должна спешить, чтобы облегчить им последние минуты жизни. «Откуда у нее сила? — думала доктор, вполуха слушая рассказ Даши о цветах, которые она должна по понедельникам приносить в отделение. — Откуда столько искренности? И почему сложилось так, что коварная болезнь зацепила именно ее, а не какого-нибудь нелюдя, убийцу? За что это ей? И как ей помочь, если в отделении не хватает медикаментов?»