«Мистер Мэйленд – приятный собеседник, но вовсе не так умен и обходителен, как мистер Рикман, – думала Эмили, стоя в холле в плаще и шляпке в ожидании, пока Мэйленд и его друзья зайдут за ней. – И как же тяжко сознавать, что моя маменька столь невысоко ценит мои достоинства! Уверена, не случись с ним этой истории, она бы и не думала, что он может обратить на меня внимание! А теперь, когда он стал неугоден для этих напыщенных дам и их жеманных дочерей, я вполне могу рассчитывать стать объектом его матримониальных планов!»

Если бы мистер Мэйленд не был хоть сколько-нибудь приятен Эмили, она немедленно прекратила бы всякое общение с ним, лишь бы не поступать сообразно воле матери. Но этот джентльмен казался мисс Барнс милым и забавным и не заслуживал дурного отношения.

Мэйленд появился ровно в назначенный час, и Эмили поспешила на улицу, пока ее тетушка не выразила намерения побеседовать с молодыми людьми.

Общество показалось Эмили весьма приятным, ведь среди пятерых ее спутников не было ни ее учениц, ни преподавателей или попечителей пансиона, и она не обязана была напускать на себя серьезность и вести себя, как подобает скромной учительнице. После бала в Роттингдине, сперва доставившего ей удовольствие, а затем немало огорчений и душевных терзаний, Эмили впервые чувствовала себя так свободно.

Мистер Мэйленд сошелся с двумя джентльменами уже здесь, в Брайтоне, и они не были настолько хорошо осведомлены о подробностях его романа, чтобы подшучивать над ним. Обе девушки происходили из приличных, но не особенно состоятельных семейств и не считали Эмили выскочкой, без всякого на то права вторгшейся в их компанию.

Дождь прекратился, а от холода Эмили спасала теплая пелерина, так что она с удовольствием оперлась на руку Мэйленда и позволила без всякой определенной цели водить себя по улицам до тех пор, пока две другие девушки не стали жаловаться на сырость и холод.

В чайной миссис Пинч нашлись свободные места для шестерых, и Эмили была рада выпить горячего чая и съесть пирожное.

– Жаль, что вам придется возвращаться в это мрачное здание. Соседство кладбища, должно быть, действует вам на нервы, – с сочувствием сказала одна из девушек, всего лишь в прошлом году окончившая пансион Святой Маргарет.

Эмили подумала, прежде чем ответить.

– Когда я только приехала в Роттингдин, меня поразило, что при пансионе нет сада, где девочки могли бы гулять и играть в подвижные игры. Но теперь я, пожалуй, привыкла, что большинство классов выходит окнами на кладбище. Надеюсь, в скором времени попечительский совет примет решение о покупке пустующего дома неподалеку, и у нас появится более подходящее место для прогулок.

– А я сожалею о том, что ваш пансион не располагается в самом Брайтоне, – негромко заметил мистер Мэйленд.

– Полагаю, место выбрано не случайно, в Роттингдине у девочек не так много соблазнов для отвлечения от уроков, толпы праздной публики не прохаживаются под их окнами, шум экипажей не мешает слушать учителя, – возразила Эмили, предпочитая не задаваться вопросом о подлинной причине этих сожалений.

– Вы правы, и все же… – Мэйленд, кажется, был искренне огорчен. – Отец уехал погостить у друзей на севере, а моя мать на будущей неделе собирается вернуться в Лондон, и моя сестра так явно мечтает от меня отделаться, что, боюсь, мне придется уехать.

Эмили вспомнила, как тетка говорила ей, что Мэйленды пробудут в гостях у мистера и миссис Кронбери лишь до Рождества, и поняла, что с отъездом Роджера Мэйленда лишится возможности провести еще один такой легкий, беззаботный день в приятной компании.

Друзья мистера Мэйленда пригласили его погостить у них поочередно не меньше месяца, тем более что на февраль было назначено венчание одного из них. Мэйленд явно воспрянул духом, но тут же сообщил, что ему все же придется сопроводить свою мать в столицу, а позже он может вернуться.

Такой план удовлетворил всех, и в следующие полчаса все говорили о приближающейся весне, когда Брайтон засияет чисто отмытыми стеклами, а улицы станут подобны пестрым букетам из-за нарядных платьев дам.

Эмили высказывалась реже других, весенние развлечения могли затронуть ее лишь в той степени, в какой они будут носить благотворительный характер. У миссис Аллингем, возможно, и вовсе пропадет желание вывозить девочек на балы и ярмарки, из опасения вновь посеять среди учениц зависть и раздоры.

И все же время пролетело незаметно, и карета миссис Кронбери подъехала к чайной в заранее обговоренное время.

– Если мы уже не увидимся до моего отъезда, я хочу пожелать вам меньше печалиться о чужих бедах, мисс Барнс, – мистер Мэйленд поцеловал Эмили руку и подсадил в экипаж. – Надеюсь, весной мы снова встретимся, и встреча эта будет приятной для вас так же, как и для меня.

Молодая леди невольно покраснела, ей некстати вспомнилась девушка, за которой ухаживал некогда Роджер Мэйленд, и она подумала, как он говорил те же слова той леди, так и не ставшей его нареченной. Мысли эти заставили Эмили поморщиться от досады на себя саму – какое ей дело до того, за кем ухаживал и что говорил Мэйленд?

Она так увлеклась, что не сразу поняла, почему джентльмен смотрит на нее недоумевающе и едва ли не обиженно. Ей пришлось извиниться за свою рассеянность, и он охотно простил ее, хорошо понимая, какая тягота лежит у нее на сердце, не позволяя радоваться возвращению в Роттингдин.

– Я бы попросил у вас позволения написать вам, мисс Барнс, но, боюсь, ваша суровая директриса этого не одобрит, – сказал Мэйленд.

Эмили посмотрела на него в окно кареты и с притворным испугом округлила глаза.

– Нет-нет, это худшее, что вы можете придумать!

– Согласен с вами, мисс Барнс. Но я буду справляться о вас у сестры. Кажется, вы ей понравились, да и давние отношения с вашей семьей дают ей основания считать вас своей подругой. Думаю, она будет приглашать вас иногда на обед, и вы сможете отдыхать от ваших нелегких обязанностей.

– Я бы не назвала их такими уж тяжелыми, – улыбнулась Эмили. – Я и сама была удивлена, когда поняла, что мне нравится учить девочек рисовать…

– Уверен, у вас прекрасно получается, – комплимент Мэйленда был незатейлив, но приятен ей. – Я говорю о том, что вы добровольно взяли на себя обязанность сопереживать всем, кто этого заслуживает, и даже тем, кто не заслуживает. Восхищен вашим добросердечием, но подумайте и о себе. Вам нужно больше бывать на воздухе и хорошенько отдыхать, иначе ваше здоровье может испортиться, а этого мы никак не можем допустить, не правда ли?

– Совершенно верно, никак не можем, – Эмили снова улыбнулась и откинулась на спинку сиденья, давая понять, что ей пора ехать.

Мэйленд понял это и отошел от экипажа.

«Неужели он флиртует со мной? – спросила себя Эмили. – Точно так же мог бы говорить со мною Барни Моффат!»

Обратная дорога показалась Эмили короткой, так как почти все время она дремала. На улице перед пансионом стоял экипаж, а в холле Эмили увидела Сьюзен Сэмпсон в пелерине и шляпке, окруженную подругами. Высокая дородная дама с красивым, но невыразительным лицом беседовала с миссис Аллингем. Мисс Брент и миссис Фирман стояли поодаль, лица у них были мрачные, и Эмили внезапно поняла, что мать приехала забрать Сьюзен из пансиона. Что ж, это самое разумное решение, юную леди нужно по мере возможности оградить от скандала, в котором замешана ее кузина, а в школе Сьюзен не будет покоя от других девушек и их жадных до сплетен матушек.