Поежившись, Ичивари вспомнил плачущую Лауру и нехотя пообещал себе навестить ферму и разобраться, как следует правильно поступить с теми девушками, не отворачиваясь и не делая вид, что ничего не происходило.

Недоросль-паж никуда не ушел, стоял рядом и следил за чисткой Шагари. Сын вождя покосился на полукровку, поманил, отдал скребницу и стал пояснять, как правильно вести по шкуре, как выбивать грязь и как потом гладить ворс щеткой. Разрешил расчесать гриву и хвост. У Шагари, священного коня, имеются собственные, для него вырезанные, костяные гребни - на зависть всем девушкам богатство...

- Чар, ты занят?

Ичивари провел скребницей по шкуре Шагари еще раз, обернулся, освободил руки и прошел к ограде. Облокотился на жердь, с интересом рассматривая Гуха, рослого, но тощего и нескладного ученика большого университета. Любимчика профессора Виччи, пропадавшего последние дни в пещерах и вот - явившегося в поселок. С победой и даже гордо вернулся тощий Гух: Томас ведь ни в чем не обвиняется... Тогда почему Гух так мрачен?

- Не занят. Я самый бездельный бездельник сегодня, - грустно признал сын вождя. - Томас уже дома?

- Он-то дома, - вздохнул Гух. - Но профессор Маттио... Мы такую штуку нашли в пещерах! Он глянул и велел срочно звать тебя. Сказал: это важно, и это пока только для вождя. Опасное оно, связано с людьми моря. Ты же знаешь профессора. Все шепотом и все с оглядкой.

Гух виновато развел руками. Осторожность и нерешительность Маттио Виччи были действительно общеизвестны. К тому же теперь стало понятно: ему действительно есть, кого бояться.

- Давай я позову отца. Хотя ты прав, он-то занят. И дед занят.

Ичивари оглянулся на дом, подумал о Шеуле, которой наверняка будет плохо после лечения. Деду нельзя уходить, он ранва. Отцу нельзя: он разыскивает в бумагах нечто важное, магиоры сидят у него за столом, Джанори пришел неспроста. Гимбе, и тому нельзя. Он тоже возле постели Утери и тоже при деле.

По улице прошли воины, ведя на коротких сворках двух псов. Кивнули Ичивари и жестом показали: частично осмотр долины выполнен, чужаков пока не замечено. Псы ни разу не брали след.

- Я сын вождя, могу и сам глянуть на вашу 'штуку', записать важное, рассказать отцу или позвать нужных людей, - решил Ичивари. - Далеко она? В пещерах? Сейчас возьмем двух-трех воинов, отец велел выходить из столицы с сопровождением.

- Зачем? Тут она, в лесу, рядом, - Гух махнул рукой на север. - Она не тяжелая, мы лошадь выпросили и везем. То есть Маттио везет, а я прибежал. То есть Маттио не везет, он прячется в лощине и вообще никуда не идет и причитает, и никак...

Гух поник и виновато покосился на Ичивари. Трусость, проявляемая мужчиной столь явно и открыто, должна по идее вызывать презрение. Но если ты ценишь человека, если уважаешь его, то и подобный грех, оказывается, сможешь простить. Гуху стыдно звать воинов и позорить профессора. Это так явно читается в его умоляющем взгляде... Ичивари покосился на пажа. Попросил самым тщательным образом вычистить коня, получил восторженные заверения в безграничности усердия. Улыбнулся: парнишка весь светится от счастья, ему доверили заботу о Шагари!

- Идем глянем на 'штуку'.

- Вот увидишь, в полчаса управимся, - оживился Гух. - Вдвоем мы его уж как-то из зарослей выманим. А без охраны он ни шагу...

Ичивари поправил нож, немного подумал и сходил за пистолем. Несколько таких, тяжеленных и вполне, по его мнению, бесполезных, изготовили оружейники, на пробу. Стреляют пистоли скверно, попасть в цель можно самое большее с пяти-семи метров. Зато выглядит оружие серьезно. Для трусливого Маттио - самое то... Лук ведь гораздо опаснее и надежнее, но бледные кривят губы и насмехаются: оружие дикарей. Намекают, что в первой войне они почти победили именно благодаря ружьям и пороху. И, надо признать, в их словах есть доля правды. Хотя дед объясняет все иначе, делая упор на слабость тактики жителей зеленого мира и разобщенность племен, на удаленность поселков друг от друга и доверчивость их обитателей. Бледных не сочли врагами, им позволили привезти на берег и пушки, и ружья, и стальные сабли. Без внимания отнеслись к постройке крепостей. Потом за все это пришлось платить кровью...

- Новый пистоль! - шепотом выдохнул Гух. - Дай мне! Курковый?

- Самый наилучший, ровно так же бесполезен, как и наихудший, - усмехнулся Ичивари и охотно передал тяжеленную игрушку. - Которая лощина? Над звенящим ручьем или у старого болотца?

- Нет, вон там, по руслу Типпичери, - махнул рукой Гух, не отвлекаясь от оружия и даже спотыкаясь.

- Чар! - проревел над ухом голос неугомонного фермера. - Что вождь решил, еще не ясно? Мы-то выбрали. Дубы мы. Вся семья, ясное дело. До единого желудя - дубы.

- Решат на днях, как только соберут стариков, - пообещал Ичивари, улыбаясь фермеру. - Томас дома?

- Там, - солидно подтвердил 'дуб'. - Сидит и носа на улицу не кажет. Чудные эти Виччи. Чар, ты куда собрался один? Не дело, велено самое меньшее втроем выходить. Злодей у нас завелся, вишь ты, короед! Древогрыз!

- Мы только до берега ручья.

- Ну, смотри...

Ручей Типпичери змеился по дну узкой глубокой лощины. Мелкий, прыгающий с камня на камень, говорливый и весьма редко посещаемый. Берега его неудобны для водопоя, слишком крутые, каменистые. Тропы пересекают русло по двум мостикам, годным для верховых и устроенным несколько выше столицы по течению. Пешие перебираются через лощину по стволам упавших деревьев, близ поселения таких три, и потому Ичивари несколько удивился, когда Гух свернул с тропки и зашагал напрямик по лесу, забирая к западу, к самой дальней, наименее удобной из переправ. Сын вождя, наученный горьким опытом ночной засады, хотел было осмотреть лес, но отказался от своей затеи: Гух принадлежал к числу махигов, сильно испорченных наукой бледных. Он мог немало интересного рассказать о любом камне, даже не счищая с него мох, но не способен был пройти по лесу без шума и заметить самого беспечного врага. Он разговаривал и размахивал руками, жаловался на Маттио и убеждал: страхи старика не так уж и позорны, он слаб и плохо видит, в этом все дело.

- Ты порох проверил, подсыпал на полку? - сердито буркнул Ичивари, прерывая поток слов и пытаясь хоть так выиграть время и послушать лес.

Гух засопел, виновато смолк, осматривая пистоль. И возможно, - с раздражением предположил сын вождя, - пытаясь вспомнить, что такое полка и как засыпать порох... которого при себе нет, рожок укреплен на поясе Ичивари.

Лес наполнился обычными звуками, очищенными от людской суеты. Утро уже превратилось в день, но туман не рассеялся. Вдали, к востоку от поселения, подал голос знакомый пес: махиги по-прежнему усердно и внимательно проверяли тропы. Ичивари кивнул и успокоился. Начинать обход принято от южной дороги, значит, здесь охотники уже побывали, те самые собаки, что виляли хвостами у дома вождя и ластились к усталым воинам, недавно обнюхали дерн, никого и ничего опасного не заметили, не учуяли.