— Во-первых, когда человек в большом горе, он ничего невидит, кроме своего горя. Оно закрывает от него весь мир. Такой человек неможет оценивать… правильно. Во-вторых, это всех раздражает, но в самом деленеисповедимы пути Создателя. Наверное, это видимая часть Его Великого Плана.

Адам вскричал:

— Но ты, ангел, даже архангел, стоящий к нему такблизко, разве ты ничего не можешь сказать о Его планах?

Рафаил развел огненными крыльями.

— Я содрогаюсь от одной мысли, которая все чащепосещает меня, но которую мне трудно и страшно облечь в слова.

Адам попросил:

— Говори. Я столько уже всего пережил, что ни от чегоне содрогаюсь. И ничто на свете не заставит меня вздрогнуть.

Рафаил посмотрел на него несколько странно.

— Уверен? Ладно… Я не так близок к Творцу, как Гавриилили Михаил, но я слышал их беседы. Понять можно пока то, что Господь создалтебя для того, чтобы ты осуществил некую важную работу… или достиг некой цели,которой Он сам достичь не в состоянии.

Адам содрогнулся с головы до ног, словно высокое дерево, покоторому ударили исполинским молотом.

— Как… Как такое возможно? Он же Всемогущий!

Рафаил сказал тихо:

— Да, Он сотворил весь мир, в том числе звезды, солнце,воздух и даже пустоту между мирами… Но Он, похоже, не в состоянии создать… кпримеру, подобного Себе. Он одинок, Адам!.. Если бы мог создать подобного Себе,зачем ему этот мир с солнцем, луной и звездами? Ведь сам Он обитает не вкосмосе, а вне его…

Адам спросил потрясенно:

— Вне?

Рафаил кивнул.

— Этот мир, если говорить на понятном здесь языке… всееще внутри утробы Творца. И соединен одиннадцатью пуповинами… хотя это знаниесовсем для тебя лишнее. И хотя этот мир создан Им, но создан для человека, а недля Творца самого. Несовершенный мир, как считает сам Господь, хотя он икажется совершенным даже ангелам. Но если бы Он мог создать Себе подобного, мирбыл бы полон одних Создателей, ибо зачем совершенному Всевышнему несовершенныелюди?.. Так что, Адам, не ропщи, а преисполнись священного трепета, ибо вывдвоем с Создателем творите нечто великое, что одному Ему не под силу…

Он посмотрел в сторону, приложил палец к губам и пропал извиду. Адам обернулся, с холмов спускался к домам Каин, взлохмаченный, вразорванной одежде, со сбитыми локтями и коленями.

Адам не дал ему подойти к своему дому, откуда ужевыглядывали испуганная жена Каина и его дети.

— Что тебе сказал Творец? — спросил он резко.

— Я был наказан, — ответил Каин угрюмо, — ноя признал свою вину, и потому мое наказание уменьшено наполовину. Может быть,со временем будет снято вовсе… Господь милосерден!

Адам охнул:

— Это Творец тебе так сказал?

— Да.

Адам всплеснул руками.

— Неужели так велика сила покаяния и признания вины?Неужели можно вот так стереть прошлые злодеяния… и они уже… их как бы и небыло?

— Не знаю, — буркнул Каин. — Для меня этослишком сложно. Мне надо уходить, иначе земля разверзнется…

Он не договорил, отпрыгнул в сторону. Земля, где он стоял,начала оседать, проваливаться в яму. Каин побледнел, Адам видел в его глазахстрах и отчаяние.

— Иди, — ответил Адам обреченно. — А я сам…раскаиваюсь в своих прегрешениях, прошу у Господа прощения за свои дерзости инеповиновение. Сам накладываю на себя наказание… буду поститься и отныневоздерживаться от близости с Евой.

Каин побледнел, глаза расширились:

— Это из-за меня? Не делай этого!

Адам сказал горько:

— Эх, Каин… даже тогда, уже после того преступления…можно было признаться и раскаяться! Когда Творец спрашивал меня, где я, он что,не знал?.. Ладно, на меня еще можно было подумать, что во мне самом что-то нетак, но ты был в здравом уме и крепкой памяти. Но — убил. Ты понимаешь,Создатель все это время тебя любил, хотя ты посчитал, что Он отвернулся оттвоих даров! Да, отвернулся. Но любить продолжал. Иначе с чего бы Он с тобойзаговорил? С убийцей? Первым убийцей на земле? Он же с тобой разговаривалспокойно, без раздражения или злости. Тебе стоило только признать себявиноватым… и все было бы прощено! Даже убийство брата.

Каин буркнул:

— Даже убийство брата?

— Да, — ответил Адам после минутногоколебания. — Все-таки у тебя был повод обидеться. Господь в самом дележертву Авеля принял, а твою — нет. Но Он не принял жертву, а не тебя!Ты-то оставался любимым!.. Он продолжал с тобой общаться… как уже давно необщается со мной. А ты… что ты наделал?

Каин вздохнул, сделал жест в сторону своего дома. Оттудавыскочила жена Аван, а дети попрятались. Он кивнул ей и пошел прочь.

Адам стиснул голову ладонями, смотрел вслед и ничего большене видел, кроме уходящего навсегда единственного оставшегося сына, а передглазами встало воспоминание о блестящем и хитром Змее. Прелюбодеяние, котороедопустила Ева по глупости и женской слабости, — это преступление противлюбви. Несхожее, противоестественное не может любить друг друга. Этообязательно закончится разрывом, а разрыв — убийца этого союза.

Каин и Авель рождены от прелюбодеяния, потому путь кубийству был очень короток. Змей, обольстив Еву, продлил себя в потомстве, нотем самым убил и Еву, и Адама. Господь сказал, что в Адаме два мира: духовный иматериальный, но теперь человек духа убит, а человек-животное вырвался на волю…

Куда ушли Каин с Аван? Куда бы он ни пошел, там будутплодиться и размножаться люди-животные.

Адам долго глядел вслед Каину, даже когда две человеческиефигурки растаяли в плотном влажном воздухе. Там дальше пустыня, он бывал в техкраях, когда гонялся за зверьем, желто-оранжевая, каменистая, но Каину всеравно отныне зерно не сеять, а выжженная почва не сразу обвалится под ногами.

На горизонте виднеются горы, Адам однажды назвал ихХанаанскими, понравилось звучание, сейчас напоминают тяжелую грозовую тучу, чтоочень медленно двигается в эту сторону, грозя раздавить все немыслимойгромадой.

Он прошептал почти беззвучно, чувствуя, как в глазахзакипают злые слезы:

— Ну почему… почему Ты предпочел жертву Авеля жертвеКаина? Взял бы обе, никакого братоубийства не было бы!

Он не удивился, когда раздался вселенский Голос, заполнившиймир, но слышимый только ему:

— Снова хулишь Творца? Снова возлагаешь вину на Меня?

— Да, — ответил Адам дерзко. — Что, и отсюдаизгонишь, как изгнал из рая? Или, думаешь, мне есть чего страшиться?