На дорожке мелькнул чей-то силуэт. Но как я ни вглядывалась сквозь ветки, так и не смогла понять, кто это. Единственное, в чем я твердо была уверена: Федька ниже ростом.

Кто бы там ни был, он пошел по дороге в сторону села. А я, выждав немного, чтобы он удалился и не мог меня увидеть, поплелась дальше кругом. Минут через пятнадцать передо мной выросла невысокая горка. Между редкими деревьями просвечивали могильные кресты.

Никогда у меня не было суеверного страха перед кладбищами. Скорее уж живых надо бояться, а то и себя саму в порыве вдохновенной глупости, но здесь мне стало как-то совсем не по себе. Уж больно этот погост был унылый и запущенный. Да и витютень гукал так противно, словно из бочки. В нижней, сравнительно новой части кладбища были аккуратные могилы, гранитные памятники, добротные кресты, блестящие свежей краской оградки и венки из пластмассовых цветов. Выше виднелись заросшие травой невысокие холмики без всяких опознавательных знаков. Первоначальную мысль походить, поискать могилы предков можно было отмести как не выдержавшую испытания действительностью.

Часовню некогда построили примерно на середине горушки. Видимо, склон здесь специально сравняли под небольшую площадку. Снесли часовню, надо думать, не раньше середины тридцатых, потому что дедушка хорошо ее помнил и часто описывал: совсем небольшую, деревянную, с невысокой папертью, чтобы удобнее заносить гробы, и шатровой крышей, увенчанной маленькой главкой. Когда-то при часовне даже был специальный священник – «панихидный», выведенный по какой-то причине за штат и направленный сюда специально для отпеваний и панихид. Правда, работы у него было немного, потому что чаще всего желали, чтобы на кладбище провожал непременно «свой» батюшка.

Сейчас площадка кое-где заросла травой и была завалена всяким мусором. Под могилы это ровное и удобное место не употребляли, наверно из-за оставшегося фундамента. По заходящему солнцу и очертаниям этого самого фундамента я сориентировалась на местности и прикинула, что лучше идти на запад.

Не исключено, что именно так думал и граф. Потому что направление на запад идеально совпадало с дорожкой и мостом через реку. Я зашла в лес, в очередной раз спрятала лопату и пошла обратно в село.

К дому Таисии я подошла уже в сумерках. Света в окнах не было. На двери висел замок – так, как мы оставили его, спрятав ключ под стреху. Куда могла запропасть Светка?

Чтобы не сидеть одной и не выдумывать всяких ужасов, я решила последовать совету Таисии и сходить в церковь, чтобы узнать о самочувствии Лены. Даже если ее и оставили в больнице, вряд ли и отец Александр, и брат Лены остались с ней. Наверняка кто-то уже дома.

В окошке голубого вагончика действительно горел огонек. Я постучалась, отец Александр открыл дверь, поздоровался и посмотрел на меня вопросительно.

- Как Лена? – от смущения заторопилась я.

- Проходите, что в дверях стоять, - предложил он.

Зайдя в домик, я робко пристроилась на краешке стула. Наверняка ведь до отца Александра дошли разговоры, бродящие по селу. Вряд ли он верит подобным глупостям, да священник и не должен этому верить, но, наверно, ему это не очень приятно. Может, даже роняет в глазах прихожан и особенно прихожанок: как же, батюшка разрешает своей жене общаться с такой сомнительной особой. Вот и до беды дошло.

- Вы, наверно, слышали… - глядя в пол, начала я и замолчала, не зная, как продолжить.

- Вас не должно это смущать, - покачал головой священник. – Каждый день мы просим у Господа терпения и смирения. Но ведь это должно в чем-то проявляться. Терпите и смиряйтесь. Творите в душе мир, даже если все и все против вас. А Лена… С Леной все в порядке. Спаси Господи за заботу. Просто немного упало давление, с ней это бывает. Пока ее оставили в больнице, но если все будет хорошо, на днях выпишут.

Я поблагодарила, попросила благословения и пошла к выходу. Уже открыв дверь, случайно посмотрела в угол и увидела небрежно брошенные высокие сапоги. До самого верха заляпанные густой засохшей грязью.

Уж не помню, как я добралась до дома. Всю дорогу перед глазами стояли эти проклятые сапоги.

Успокойся, говорила я себе. Они ведь ездили на рыбалку.

На болота, ехидно заметил некий голос.

По берегам рек и озер тоже полно грязи. Неужели ты думаешь, что отец Александр или Ленин брат следил за нами. И потом, мы же знаем, что это был Федька.

А если они заодно?

Выбрось эту чушь из башки, ненормальная!

Светка была дома. Она сидела на крыльце и лопала столовой ложкой зеленый горошек из консервной банки.

- Где тебя носило? – набросилась я на нее.

- Слушай, этот придурок прилип ко мне, как банный лист к заднице. Где я только не ходила! Как ни повернусь, а он сзади тащится себе потихонечку. И ведь гад какой, нисколько не скрывается. Идет и улыбается. Я в магазин, и он в магазин, я к речке, и он к речке, я к клубу, и он за мной.

- Ну и шла бы себе домой.

- Да я и шла уже. Только, знаешь, испугалась. Зашла во двор, смотрю, тебя нет, Таисии нет, замок висит. Мало ли что. Придушит еще потихоньку. Ну, и пошла дальше по улицам бродить. Пока Таисию не встретила – она домой от подруги шла. Вместе и вернулись. Я ей говорю: что-то немой за мной увязался, идет и идет сзади. А она: да ничего, он безобидный. Может, и не за тобой, а просто так бродит.

- Кстати, за мной, кажется, тоже кто-то следил, - я вдруг вспомнила, как пряталась за кустом, и опять перед глазами всплыли заляпанные грязью сапоги.

- Да ты что?! – Светка вытаращила глаза и отставила пустую банку на ступеньку. – Выходит, он не один? Федька-то от меня ни на шаг не отходил. А может, тебе показалось?

- Не знаю. Может, и показалось.

Я не знала, стоит ли говорить ей про сапоги. Ведь это абсолютно ничего не значит. Так, абсолютно ни на чем не основанное подозрение. Решила, что пока не буду.

- Слушай, давай выйдем еще затемно. Не будут же нас всю ночь караулить.

- Почему бы и нет? – возразила я. - Тем более, если их действительно двое.

- Тогда пойдем прямо сейчас. Через поле.

- Нет, Света, не стоит. Темно, мы не увидим, если за нами кто-то увяжется. Как ты говоришь, придушат в потемках – и привет.

- Эх, и зачем я только кулон выбросила? – горестно вздохнула Светка. – Теперь не достанешь.

Из дома мы вышли, едва самая густая ночная темнота начала сереть. На небе еще было полно звезд, но, пока мы продирали глаза и на ощупь выбирались из дома, посветлело настолько, что никто уже не смог бы пробраться за нами через поле незамеченным. Даже по-пластунски.

Кроссовки все-таки высохли, но трава от росы была такая мокрая, что через несколько минут они промокли заново. Было довольно холодно, хотя ясное небо и обещало теплый день.