и, пожалуйста: специально обученные демоницы исполнят любой каприз своего господина. С превеликой радостью будут готовы услужить мне, воплотив все мужские мечты в жизнь. Я видел, какой жадной похотью горели их глаза. Женщины, которые провели долгое время без ласки — гарантированный фейерверк на всю ночь.

Но мне ни одна из них не нужна. Я грежу этой дикой кошкой, которая угрожает мне морковью, хочу только эту женщину, хочу так, что темнеет в глазах! Демон внутри стонет от желания, жаждет наброситься на нее, подмять под себя, почувствовать, как пылает ее расцветающее девичье тело! Ощутить мою любимую, обжигающую внутри, такую тесную, податливую, стонущую!

Я и сам застонал, закатив глаза и стиснув зубы, распаленный собственными фантазиями. Как же все не вовремя — как раз в тот момент, когда до разгадки, кто же такая моя строптивая супруга на самом деле, мне осталось всего полшага. Ведь все это время я потратил на поездку по нашим святыням. Туда меня направила ведунья Аша. Многое узнал, но еще больше появилось новых вопросов — и пока на них ответов не имелось.

Одно понял точно — она не драконица и не демоница. Иви нечто большее. И это очень, очень важно. Настолько, что пока ни одна живая душа не должна прознать о столь ценном секрете.

Не усидев в комнате, со зверинцем желаний под боком, я спустился в обеденный зал на первом этаже, чтобы налить себе игристого. Но и там оказался лишним, ведь за столом сидели и о чем-то задушевно ворковали Сандор и Дженни.

— Ты когда приехал? — спросил друг после того, как мы с ним обменялись рукопожатием. — Даже не заметил.

— Видимо, ты был очень занят, — усмехнувшись, отметил я, красноречиво посмотрев на смущенную служанку.

— Добро пожаловать, господин Дэстан, — она подскочила. — Что же я расселась-то! Садитесь, я вам ужин подам.

— Не надо, — отмахнулся, поморщившись: меня терзал аппетит иного свойства, — лучше принеси нам игристого.

— Сейчас секундочку! — она улетела на кухню, а я посмотрел на друга и спросил в лоб:

— Что, приглянулась деваха?

— А коли так, то что? — ощетинился оборотень, защищаясь. — Запретишь?

— Остынь, — я сел напротив. — Не в моих правилах запрещать, но и обижать девушку тоже не дам. Она не из таких, что до кустов прогуляться согласятся. Сам, наверное, уже понял.

— Понял, — со вздохом кивнул Сандор.

В его взгляде разлилась тоска пополам с раздражением. Оборотень явно был не в своей тарелке. Память о погибшей жене мешала думать о другой любви, это естественно и понятно.

— Может, сердце тебе подсказывает, что ты готов создать новую семью? — я спросил, опять же, прямо: мы не женщины, чтобы плести словесные кружева, не один бой прошли бок о бок, ни к чему дипломатничать.

— Ты со своей сначала разберись, советчик, — фыркнул друг. — Раз со мной тут сидишь, штаны протираешь, значит, супружница тебя из спальни поперла, верно?

— Разберусь, — пробурчал в ответ. — Главное, Повелитель отказал Сазентану. Мое сокровище остается со мной.

Или уж скорее чудовище! Несговорчивое, ругательное, вредное. Но до боли желанное!

— Но нам сейчас не до того, — я посерьезнел. — Драконы зашевелились. Стягивают силы к границе, разведка доложила. Неспокойно там стало, очень.

— Не живется мирно этим ящерицам! — Сандор скривился. — Неужто опять война, Дэс?

— Вполне возможно, — в душе разилась тоска, горчащая плохим предчувствием.

— Бездна их всех побери! — оборотень стиснул края столешницы. — Мало народу полегло, что ли? Чего мирно-то не живется?

— Дядя Дэстан, а меня возьмете на войну? — из-под стола вынырнул младший оборотень. — Я вырос уже! Лучше всех из лука стреляю, а ножи метаю почти как папка! Возьмете?

— Ты откуда взялся, постреленок? — я подхватил его и усадил на колено. — Тяжелый стал!

— Говорю же, подрос я, — Кай стянул со стола куриную ножку и впился в нее зубами. — На фойну хощю!

— Не мели не дело, сын, — одернул его отец. — В войне ничего хорошего нет. Там только страдание, кровь, боль и смерть.

— Я героем хочу стать, как ты, — возразил отрок, вернув на тарелку обглоданную дочиста кость.

— Нет там ничего героического. Мирно жить и честно трудиться — это подвиг. А ноги-руки сечь и смерть сеять — не геройство. Заруби на своем любопытном носу, понял?

— Понял, — парень обиженно засопел.

— Это что же ты тут делаешь, хулиган хвостатый? — воскликнула Дженни и, поставив на стол поднос с игристым и закусками, воззрилась на постреленка. — Сама же тебя уложила с час назад!

— Так я поспал, а потом решил, что хватит, а то ведь так всю жизнь просплю! — Кай расплылся в хитрой улыбке.

— Марш в постель, живо! — служанка указала на дверь. — А не то ща как напихаю в штаны крапивы, будешь знать, олух!

— Папка, она чего, уже к роли мачехи, что ли, примеривается? — ляпнул постреленок.

Сандор и Дженни одновременно застыли, а потом также разом покраснели до корней волос.

— Ладно, побегу я, — пробормотал младший оборотень, учуяв запах приближающихся пенделей.

Спрыгнув с моих колен, он умчался, оставив отца и будущую мачеху растерянно хлопать ртом.

— Ребенок и то умнее тебя, Сандор, — не упустил случая поучаствовать в этой шутке и я. — Все уже сообразил. Один ты все мычишь, да не телишься!

— Ч-чего сообразил? — отмерла Дженни. — О чем это вы, господин Дэстан?

— О том, что скоро у нас свадьба будет, — я усмехнулся и поднял кубок с игристым, — ну, за счастье молодых!

Опрокинул его в себя и встал. Пусть воркуют, третий лишний. Пойду, попытаюсь все-таки уснуть. Завтра опять в путь. Один день только сумел выкроить, чтобы заглянуть к моей непослушной, по которой истосковался так, что и долгая дорога туда — обратно была не в тягость. Лишь бы увидеться с ней, упрямой моей красавицей.

— А, кстати, — спохватился на выходе из зала, — Дженни, передай торговцам, которые привозят к нам продукты, что отныне в этот дворец морковь разрешено поставлять только в тертом виде! Запомнила?

— Конечно, господин Дэстан, — она послушно кивнула, а потом уточнила, сделав невинное лицо, — а вашим этим гаремным нахлебницам тоже только тертую