– Это все? – спрашивает кассир.

– Все. – В образе Далтона Смита он старается говорить чуть более высоким голосом. Это помогает не забывать, кто он такой.

Кассир пробивает мобильник. Стоит он чуть меньше восьмидесяти четырех долларов – за сто двадцать минут телефонных разговоров. В «Уолмарте» вышло бы баксов на тридцать дешевле, но Билли выбирать не приходится. К тому же в Мире Уолли стоят камеры с системой распознавания лиц. Они нынче везде, и здесь тоже есть, только накопители наверняка форматируются каждые двенадцать часов или раз в сутки. Билли расплачивается наличными. Когда ты в бегах – или залег на дно, – наличные рулят. Кассир желает ему приятного вечера. Билли желает ему того же.

На улице совсем темно. У машин, которые попадаются ему навстречу, включены фары: не разглядеть, кто сидит за рулем. Когда машина приближается, его первое желание – или, возможно, инстинкт – пригнуть голову, но это будет выглядеть подозрительно. Натянуть бейсболку поглубже тоже нельзя, потому что бейсболки у него нет. Что ж, светлого парика должно хватить. Он больше не Билли Саммерс – человек, которого ищут полиция и молодчики Ника Маджаряна, – он теперь Далтон Смит, скромный компьютерщик, который поселился в не самом благополучном районе города и постоянно поправляет сползающие на нос очки. От бесконечных «Доритос», «Литтл Деббис» и сидячего образа жизни он набрал вес. Еще фунтов двадцать-тридцать – и начнет ходить вразвалочку.

Он легко справляется с ролью, не переигрывает, но все-таки облегченно выдыхает, когда закрывает за собой входную дверь дома номер 658. Спускается в подвал, выключает верхний свет и открывает перископ. Во дворе никого. На улице тоже пусто. Конечно, если его засекли, к дому можно подкрасться сзади (воображение рисует Реджи и Дану, а не Фрэнки с Поли и не полицию), но не стоит беспокоиться о том, что не в твоей власти. Это верный путь к безумию.

Билли задергивает узкую занавеску, включает свет и садится в единственное кресло. Оно страшное, как смертный грех, но очень удобное. С некрасивыми вещами так часто бывает. Билли кладет коробку с телефоном на журнальный столик и, глядя на нее, гадает, поддался он паранойе или мыслит трезво. Паранойя все же часто бывает оправданной. Пора это выяснить.

Он достает мобильник из коробки и ставит его на зарядку. Этот телефон в отличие от предыдущего – раскладушка. Старомодно, однако Билли нравится. Раскладушку всегда можно демонстративно захлопнуть, если разговор тебе не по душе. Детский сад, конечно, но Билли такая возможность греет душу. Заряжается телефон быстро. Благодаря Стиву Джобсу, которого бесило, что нельзя достать телефон из коробки и сразу же им воспользоваться, все новые устройства теперь поступают на полки магазинов наполовину заряженными.

Телефон спрашивает, какой язык он предпочитает. Билли выбирает английский. Телефон хочет подключиться к беспроводной сети. Билли нажимает «нет». Он активирует оплаченные минуты, делая обязательный звонок в штаб-квартиру «Фастфоун» для завершения транзакции. Теперь сто двадцать минут в его распоряжении, но через три месяца они сгорят. Билли надеется, к тому времени он будет греть бока на пляже и мобильник у него останется один – тот, к которому привязаны кредитки Далтона Смита.

Он будет цел, невредим и в безопасности. Если повезет.

Билли перекидывает телефон из одной руки в другую, вспоминая тот день, когда Фрэнк Макинтош и Пол Логан привезли его в желтый мидвудский дом, – теперь он жалеет, что согласился ехать. Ник ждал его внутри, не на улице. Потом он вспоминает свой первый визит в особняк: Ник опять встречал его с распростертыми объятиями, но не снаружи. И его слова в тот вечер, когда Билли посвящали в план побега: Просто прыгни в фургон, Билли, расслабься и поезжай в Висконсин. Сначала Ник угощал их шампанским, а потом – «Запеченной Аляской». Готовили и подавали еду приглашенные повара, вероятно, местные, супружеская пара. Они видели Ника, но какое им дело до бизнесмена из Нью-Йорка, приехавшего в Ред-Блафф по работе? Он дал женщине денег, и они уехали домой.

Телефон прыгает туда-сюда. Из правой руки в левую, из левой в правую.

Я спросил Ника, не поручил ли он установку зарядов Кену Хоффу, вспоминает Билли, и что он мне ответил? Как назвал Хоффа? Grande figlio di puttana? В переводе это сукин сын, сын шлюхи или тот, кто дрючит свою мамашу. Точный перевод в данном случае не важен. Куда важнее то, что Ник сказал потом: Печально, что ты обо мне такого мнения.

Потому что уже тогда он собирался повесить всех собак на grande figlio di puttana. Именно Хоффу принадлежит здание, из которого планировалось произвести выстрел. Именно Хофф добыл винтовку, и полиция, несомненно, уже пытается установить, где она была куплена. Если они это установят (вернее, когда установят), что они найдут? Липовое имя – при условии, что мозги у Хоффа на месте. Но потом копы покажут продавцу фотографию, и все, пиши пропало. Кен окажется в тесной, душной конуре для допросов и моментально согласится на сделку с полицией, даже сам ее предложит, ведь сделки – его конек.

Вот только Билли готов биться об заклад, что в конуру Хофф загреметь не успеет. Он никому не расскажет про Николая Маджаряна, потому что очень скоро его грохнут.

Все это Билли понял много недель назад, но шестичасовые новости подвели его к выводам, которые он должен был сделать гораздо раньше, – надо было меньше играть с детворой в «Монополию», ухаживать за газоном, лакомиться домашним печеньем Корин Акерман и охмурять соседей. Даже сейчас это кажется ему немыслимым, но против логики не попрешь.

Кен Хофф и Дэвид Локридж – не единственные, кто оказался на переднем плане.

Так ведь?

Билли пишет сообщение Джорджо Свиньелли (он же Джорджи Свин, он же Джордж Руссо, именитый литературный агент). Подписывается именем, которое Джорджо точно узнает.

Трилби: Напиши мне.

Он ждет. Ответа нет, и это хреновый знак, потому что Джорджо всегда держит под рукой две вещи: телефон и какую-нибудь жратву. Билли пробует еще раз.

Трилби: Надо поговорить. Срочно. Подумав, добавляет: По условиям контракта гонорар должен быть перечислен в день публикации, так?

На экране никаких галочек и мигающих точек – Джорджо не читает его сообщения и не печатает ответ.

Трилби: Напиши мне.

Ничего.

Билли захлопывает мобильник и кладет его на журнальный столик. Самое ужасное в молчании Джорджо – то, что Билли нисколько не удивлен. Видимо, его «тупое я» все-таки существует. Лишь сейчас, когда все уже сделано и назад пути нет, оно наконец сообразило, что Джорджо Свиньелли тоже крайний и стоит аккурат рядышком с Кеном Хоффом. Джорджо и Хоффа видели вместе в «Башне Джерарда», когда они показывали Билли его писательский кабинет на пятом этаже. Причем то был не первый визит Джорджо в здание. С Джорджем Руссо я вас знакомил на прошлой неделе, сказал Хофф охраннику Ирву Дину.