Я вспомнила обо всем том, что случилось со мной, когда я отключалась в магазе, и сказала, что знаю местечко получше.

Они снова похоронили кошку — положили деревянный ящик в яму и засыпали землей.

— Ничего не нашли, да? — произнес знакомый голос со стороны веранды, когда они пошли к машине.

Чарли подняла глаза. Это был Давид Юландер. Он стоял рядом с Фридой, держа в руке чашку чая, которую протягивал ей. Стало быть, она уже проснулась.

— Давид, — сказала Чарли. — Нам нужно поговорить с Фридой наедине.

Давид снова зашел в дом, а Чарли сделала знак Грегеру держаться в сторонке.

— Фрида… — начала Чарли. Она прервала себя и указала на мебель из ротанга на веранде. — Мы можем сесть? Я должна задать тебе трудный вопрос.

Они сели, и Фрида натянула на себя плед. Чарли собралась с духом и продолжала:

— Фрида, случалось ли, что ты… трясла Беатрис?

Фрида не ответила. Она смотрела на крыльцо, откуда пятью днями ранее пропала ее дочь. Или она знает, где дочь? Где-то в саду? Или в воде?

— Фрида! — окликнула Чарли. — Скажи что-нибудь.

Фрида уронила чашку на каменный пол. Та разлетелась на множество осколков, но Фрида даже их не заметила.

— Фрида! — снова окликнула ее Чарли. — Ты в порядке?

Фрида покачала головой.

— Давит… — прошептала она, приложив руку к голове, потом к груди. — Очень… больно.

— Постарайся дышать спокойнее, — посоветовала Чарли, слыша, что дыхание у Фриды стало поверхностным.

— Не могу, — проговорила Фрида. — Не могу вдохнуть.

Чарли позвала Грегера.

— Позови Густава. Быстро.

В ту же минуту на лестнице появились Густав и Шарлотта. Густав начал говорить что-то про осквернение могилы, но осекся, когда увидел, что Фрида задыхается.

— Что происходит? — спросил он.

— Полагаю, нам надо срочно везти ее в больницу, — ответила Чарли.

— Я поеду с ней, — сказала Шарлотта.

Чарли взглянула на Густава — похоже, он считал совершенно естественным, что с его женой поедет Шарлотта, а не он.

Фрида по-прежнему тяжело дышала, когда они сели в машину. В зеркало заднего вида Чарли заметила, как Фрида положила голову на плечо Шарлотте и что-то прошептала.

— Что ты говоришь? — переспросила Шарлотта.

— Я говорю, что я ничего не сделала, — прошептала Фрида. — Я люблю свою доченьку.

Шарлотта погладила ее по руке и шепнула ей, что знает.

Чарли подумала о их прошлом — о шрамах на руках Шарлотты, о происхождении Фриды. Они обе совершили путешествие из тьмы к… да, к чему?

«Память на запахи самая мощная», — подумала Чарли, когда они вошли в отделение срочной психиатрической помощи, и запах дезинфицирующих средств сразу вызвал у нее в сознании образ Юхана на больничной койке. «К сожалению, с твоим другом все очень серьезно».

Буквально через несколько минут к ним в холл вышел врач.

Дыхание Фриды стало чуть-чуть спокойнее, но она по-прежнему была очень бледна и держала руку на груди.

— Пер, — проговорила она при виде врача, — я не могу вдохнуть.

Чарли взглянула на халат врача — бейджа с именем там не было.

— Она бывала тут раньше, — сказала Чарли, когда они, оставив Фриду и Шарлотту, шли к машине.

— Да, — кивнул Грегер, — это очевидно.

— Стало быть, то, что сказала Мадлен Сведин — что Густав рассказывал ей о психических проблемах Фриды, — может быть правдой.

— Что ты делаешь? — спросил Грегер, когда Чарли достала телефон.

— Звоню Густаву. Мы больше не можем тратить на это время.

Она подняла ладонь, когда Грегер хотел что-то сказать, потому что Густав снял трубку.

— Как она? — спросил он, не здороваясь.

— Не очень. Шарлотта осталась там с ней, они сейчас беседуют с врачом.

— Хорошо, — сказал Густав. — В последние дни она почти не спала, и все это… выше ее сил.

— Она не впервые обращается за психиатрической помощью, — сказала Чарли.

— Что вы имеете в виду? — спросил Густав.

— Я имею в виду, что она не впервые в этом отделении, — пояснила Чарли. — Почему никто из вас ничего нам не рассказал, когда мы спрашивали, как она себя чувствовала? В последний раз, когда я задала этот вопрос, вы сказали, что в последнее время у нее просто случались приступы усталости.

На другом конце воцарилась тишина. Чарли ждала.

— Ей непросто пришлось в жизни, — начал наконец Густав. — Но это связано не с этим. Она выросла в семье родителей-алкоголиков, ей было… чертовски тяжело. Такое не проходит бесследно. Но я не хотел заводить об этом речь, когда и без того тяжко.

Чарли подумала, что у него не возникло никаких проблем, когда он обсуждал психические проблемы жены с любовницей.

— Она никогда не смогла бы причинить Беатрис вред, — продолжал Густав. — Могу вас заверить. Уж настолько-то я знаю свою жену.

— Могу сказать одну вещь по поводу психического нездоровья, — ответила Чарли. — Оно может изменить личность человека.

— Психически больные люди в первую очередь опасны для самих себя, — возразил Густав. — Я беседовал с психиатрами, так что…

— Это верно, — согласилась Чарли. — Но в отдельных случаях могут пострадать и другие, особенно если речь идет о послеродовом психозе.

— Фрида никогда ничего не сделала бы Беатрис, — повторил Густав. — Я точно знаю. Просто поверьте тому, что я говорю.

«Именно в этом и состоит проблема», — подумала Чарли, закончив разговор, ни к чему больше не придя. Густав уже не раз просил их поверить его словам, и каждый раз оказывалось, что верить ему нельзя.

Только заметив в зале для совещаний бутерброды, Чарли вспомнила, что ничего не ела с самого завтрака. Она посмотрела на часы. Скоро восемь.

По всем ним было заметно, что остатки надежды испаряются. Стина, стоящая перед ними, казалась совсем бледной. Посмотрев на Чарли, она попросила ее рассказать остальным про Фриду.

— Мы с Грегером отвезли ее в отделение психиатрии, — сказала Чарли. — Ей стало тяжело дышать, когда мы выкопали в саду ящик, и… в общем, с ней случилась паническая атака.

— Не понимаю, чего вы кинулись копать, — сказал Рой. — Вы действительно думали, что найдете там что-нибудь?

— Нет, но мы почувствовали, что должны проверить, — ответила Чарли.

Слово взял Грегер и стал рассказывать дальше: выяснилось, что похожие симптомы были у Фриды и ранее.