не стала. То, что произошло прошлой ночью, было нашим — только нашим — и я тоже хотела, чтобы так и оставалось.

Я снова пожал плечами, не давая ей никаких объяснений или аргументов.

Мандэй убрала бумаги со щеки и приподняла бровь.

— Хорошо, я понимаю, как это бывает. В любом случае, мне нужно забальзамировать тело.

Обнаружилось еще одно тело. Это было от несчастного случая на лодке. Дух рыбака все еще был привязан к его телу наверху, в морге, кружил, потерянный и сбитый с толку, скорее всего, снова и снова проигрывая последние мгновения своей смерти, как будто это изменило бы исход его статуса. Как только его тело окажется на глубине шести футов, он, скорее всего, вернется домой, чтобы присмотреть за своей семьей. Он будет витать вокруг до тех пор, пока это не станет невыносимо, или он не обретёт покой. Это было трудно и слишком рано говорить.

На следующий день я провела утро, занимая свой беспокойный разум работой, проспала всю вторую половину дня и решила остаться дома и пообщаться с дедушкой вечером. После ужина мы читаем в гостиной. Я уютно устроилась в углу его дивана, положив на колени коробку с пуговицами Гвенди, которую я взяла с полки, а дедушка сидел в глубоком кресле, уткнувшись в книгу Кинга «Доктор сон». Время от времени мы перекидывались несколькими фразами то тут, то там, но ночь по большей части была тихой и спокойной.

Как только дедушка удалился в свою комнату, я часами лежала без сна в своей спальне на втором этаже, широко открыв французские двери, ожидая появления Джулиана. Он так и не появился.

Вместо этого, над перилами балкона, на его месте лежал белый цветок — лунный цветок. И то же самое произошло в следующие две ночи. После третьей ночи я больше не могла этого выносить и выскользнула из дома, чтобы поискать его в горьком и эгоистичном лесу, где мы когда-то были дикими.

Джулиана нигде не было.

День за днем его не было в гараже для автомобилей, его не было на Городской площади, и к четвергу у меня под глазами появились мешки в форме двух полумесяцев. Все, что у меня осталось, — это эти лунные цветы. Я бесконечно прокручивала в уме нашу ночь с одним из цветов между пальцами, ощущая шелковистые лепестки и вспоминая его слова. Где он был? Почему он не хотел меня видеть?

Кейн, Мандэй и Фэйбл заходили к дедушке домой после работы, все по разным поводам за последние несколько дней, приглашая меня куда-нибудь. Чтобы прогуляться по пляжу Кресент, к костру, на семейные ужины. Но я не могла перестать думать о Джулиане.

Я думала о словах Киони, девушки из палатки гадания. Возможно, она была права. Может быть, отравленный яблочный сидр Мины напоил всех безумием, а Джулиан искал только бунта и озорства, чтобы расслабиться, как и весь город в День Суеверий. Но Киони также сказала, что сидр откроет правду. Часть меня хотела больше верить в эту теорию. Что он мог испытывать ко мне те же чувства, что и я к нему.

«Прошла почти неделя, а я все еще не оправился после дня Суеверий, — сказал Фредди со смехом через динамик радио. «Мабон не за горами, скоро первое полнолуние октября, а потом, мои ведьмы, наступит Самайн. В нашем будущем так много праздников, но давайте начнем утро пятницы прямо с жуткого поворота классики — заиграла музыка, и Фредди взвыл — это ваш Скорбящий Фредди с Дейли Холлоу в утро четверга, и помните, никто не в безопасности после трех часов ночи».

Кавер-версия песни Бритни Спирс «Toxic» звучала по радио в спальне дедушки. Я перенесла старую штуку сюда, так как ему было труднее добираться до кухни по утрам. Это был мой выходной, никаких недавних смертей после несчастного случая на лодке, и мы вдвоем сидели у его изголовья в его комнате, оба с экземпляром ежедневной газеты на коленях.

— Эй, дедуля? — спросила я, зажав ластик карандаша в зубах. — Почему он всегда говорит, — я прочистил горло, чтобы создать свое лучшее глубокое и удручающее впечатление Фредди,

— Никто не в безопасности после трех часов ночи?

— Это час ведьм, — пробормотал дедушка, не потрудившись оторвать взгляд от своей газеты. Он уже опередил меня, половина клеток была заполнена. Я сказала ему, что это не гонка, но мы оба знали, что это так. Это была наша обычная рутина по утрам: соревноваться, кто первым закончит кроссворд, пить кофе в его тускло освещенной спальне и слушать Скорбящего Фредди.

— Что это значит?

Дедуля сжал в кулаке карандаш и перевел взгляд с очков на стену, где стоял его комод, над которым висела его коллекция шляп, а я терпеливо ждала, зная, когда не стоит давить на него.

— Это значит, как я это сказал, Лунное дитя. Никто не находится в безопасности в час колдовства, особенно чужаки. Сверхъестественная и темная магия, и все это мощно и сильно. Ты работаешь в похоронном бюро, когда ты бываешь занята?

— После трех часов ночи.

— Бинго, — проворчал он. — Это значит, как ты это слышишь, как ты это видишь.

И как только последнее слово сорвалось с его потрескавшихся губ, раздался звонок в дверь, эхом разнесшийся по всему старому дому.

— Эти кликуны. Никто не беспокоил меня, пока ты не приехала сюда. На этой неделе я слышал этот чертов звонок больше раз, чем за последние двадцать лет… И вообще, что им нужно в такую рань?

Я встала с кровати.

— Уже почти полдень.

— Полдень?! Ты хочешь сказать, что мы застряли над этой головоломкой все утро?

Смех вырвался у меня изо рта, когда я вышла из комнаты, чтобы открыть дверь.

Кейн стоял с другой стороны, одетый в простое белое поло под ветровкой и брюки цвета хаки, туго закатанные на лодыжках над чистыми белыми ботинками. Он опустил руку, позволив ей повиснуть вдоль тела.

— Итак, забавная история. Мы все были в «Бобах» ранее и разговорились. Мандэй сказала, что у тебя неплохое чувство юмора, и я подумал: «Ни за что». Я даже почти не видел, чтобы девушка улыбалась. Она никак не могла быть такой забавной, какой ее представляла Мандэй. Тогда я подумал… Ну, черт возьми, мне нужно увидеть это своими глазами, — продолжал он, — мне нужно вывести ее из дома, услышать ее шутки, заставить ее смеяться, увидеть ее улыбку. Мне нужно сделать все это, и я не остановлюсь, пока ты не скажешь «да».

Он