в маске, — сказал Джулиан, говоря мне, что это он был странным парнем в лесу. Он был фриком, а не я. — Я собираюсь снять это проклятие, — добавил он шепотом. — Я должен.

Долгое время мы сидели в вагоне поезда, прислушиваясь к ночи в уютной тишине между нами. Я всегда представляла, что буду с кем-то таким же странным и ненормальный, как я, и все же какой прекрасной и причудливой была бы история, влюбившись в Джулиана Блэквелла — одного из чудовищных существ, который сделал лес своим убежищем, но смотрел на меня так, как будто я была шедевром мозаики. Не было никаких сомнений, что я была одинаково напугана и заинтригована им, одним из проклятых Полых язычников.

Напугана… потому что он вполне мог уничтожить меня.

Но я была уверена, что мне суждена гротескная любовь, о которой мои внуки могли бы рассказать своим внукам и внукам своих внуков, не так ли? Такие истории мне рассказывала Мариетта. Истории, написанные о существах, которых все боялись больше всего, но в то же время любили до боли без ограничений. Потому что такие фрики, как мы, заслуживали странного и ненормального. Такая суровая любовь.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Джулиан.

Я оторвалась от него прежде, чем он вскочил на ноги. Вагон поезда сдвинулся с места, когда он с громким стуком спрыгнул вниз! Затем повернулся, чтобы схватить меня за талию. Как только мои ноги коснулись земли, Джулиан бросился бежать через лес. Мои глаза остановились на его великолепной фигуре, звезды очерчивали его силуэт, когда он проходил под каскадом лунного света. Я побежала за Язычником, который был одет в свою душу, преследуя его, куда бы он ни шёл. Руки Джулиана скользили по коре деревьев, когда он бежал по голому лесу, позволяя ему успокаивать его, направлять и обучать его.

Мы гонялись друг за другом в глубоком темном лесу, пока он не привел меня к дереву, которое он назвал «перевернутым деревом с половинкой сердца», где он поднял меня и усадил на изгиб. Я вцепилась в белую кору ствола, когда он посмотрел на меня снизу вверх, удивление промелькнуло в его серебряных радужках, когда я улыбнулась ему сверху вниз. Джулиан на мгновение склонил голову набок, затем посмотрел на меня сквозь густые и тяжелые ресницы.

Потом мы балансировали на упавших бревнах, и Джулиан так незаметно отступил назад, заложив руки за спину и не сводя с меня глаз.

Его глаза всегда были прикованы ко мне.

— Тебе нравится чинить машины? — спросила я его, осторожно ставя одну ногу перед другой.

— Да.

Я спрыгнула, как только мои ноги достигли конца бревна. — Почему?

Он на мгновение задумался, глядя на покров листвы. Когда его глаза снова встретились с моими, он сказал: — Точного ответа не имею. Просто так.

Потом мы лежали под луной, где он показал мне созвездия, указал на пояс Ориона, ковши и рассказал мне историю Сириус, самой яркой звезды на небе. Мы проделали все это до того, как наткнулись на потайную теплицу. Стеклянные окна всех видов, форм и размеров составляли стены, а за стеклом яркие глубокие и темные цвета отражались в ночи. Белые цветы цвели на виноградных лозах, обвивавших колонны, и я последовала за Джулианом вокруг строения.

— Что это? — спросила я.

Джулиан потер лепесток между пальцами. — Когда я был мальчиком, мы с Фениксом построили это для моей матери. Это ее ночной сад. Она владеет аптекой на Городской площади, и именно здесь она выращивает свои лекарства, — объяснил он, но я уже знала о его матери, Агате. Я встретила ее в свой первый день.

— Ипомея альба, — сказал он, сорвал белый цветок с виноградной лозы и повернулся ко мне лицом. Он убрал мои волосы с лица и заправил цветок мне за ухо, его глаза не отрывались от моих. — Есть целый мир, который просыпается с наступлением темноты. Лунный цветок раскрывается только при свете луны.

У меня перехватило дыхание, когда его пальцы задержались на моей щеке, как будто он рассказывал мне гораздо больше. Как будто между его словами было заложено больше смысла.

Вместе мы проводили время так, как остальной мир уже забыл. Неторопливо, медленно. Свободные быть настоящими. Свободные бродить. Мы целовались в тени дерева, пока не взошло солнце, и после этого он поцеловал меня еще раз, ни один из нас не хотел, чтобы наша ночь закончилась.

Когда мы возвращались в похоронное бюро, где был припаркован мой скутер, угрожающее солнце пролилось в предутреннюю тьму. Здание похоронного бюро было в поле нашего зрения, и Джулиан схватил меня за руку и повернул лицом к себе.

— Послушай.

Он сжал мою руку с тем же взглядом, которым смотрел на меня много раз, прежде чем собирался вырвать мое сердце из груди. Я отвела взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Яд покинул его организм, и он собирался забрать все это обратно. — Фэллон, я хочу, чтобы между нами все было по-настоящему, я хочу, — решительно сказал он. — Но я скрытный человек. Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал о том, что происходит, когда мы вместе. Даже если бы все было по-другому, если бы я не был проклят, а ты не была… другом Священного Моря. То, что происходит между нами, я никогда не хочу делиться этим ни с кем другим.

— Я тоже не хочу делиться этим ни с кем другим, — согласилась я. — Итак, что мы будем делать дальше?

— Мы будет хранить это в секрете.

Глава 17

Фэллон

Мандэй застонала в то утро в своем кресле, уткнувшись лицом в стол и раскинув руки. — Сегодня я чувствую себя неудачницей. У меня нет мотивации что-либо делать, — простонала она.

— И я думаю, что прошлой ночью я допустила несколько ошибок.

Я оглянулась, и она повернула голову в сторону и открыла один глаз, прищурившись.

— Почему ты улыбаешься?

Я приподняла плечо. Ее голова поднялась из-за стола, бумаги прилипли к ее мокрой от слюны щеке.

— О, выглядишь хреново. Это был Кейн? Он что, подсунул тебе язык прошлой ночью?

Я чуть не сказала «нет», но проглотила это слово. Мандэй будет зондировать до тех пор, пока она не разузнает все подробности, и я не могла дать ей никаких идей о том, что это был кто-то другой, кроме Кейна. Даже если бы Джулиан не сказал никому не говорить, я бы