транспортеру. Подходит очередь матери Зверя. Она была очень плодовита и обогатила своего хозяина, а теперь верховный жрец бойни представляет к ее голове оружие, стреляет – трижды! – и только после этого свинья падает на камни. Ее вешают на крюк, чтобы спустить кровь, и мясник говорит товарищам, качая головой:

– Вот ведь упрямая мерзавка, думал, она никогда не околеет!

Однажды в начале мая Серж забыл сигареты в кармане комбинезона. Пришлось возвращаться в свинарник, и слава богу, что пришлось – мигающая лампочка на пульте управления свидетельствовала, что свет в помещении, где содержатся хряки, остался невыключенным. Он потянулся к рубильнику, но передумал, влез в резиновые сапоги и мимо загонов с матками направился к самцам.

Анри стоял у загона своего любимца, положив руки на верх решетки. Отец не услышал, как он вошел, и не оглянулся, а Серж в первый момент не решился нарушить тишину – просто не мог вторгнуться в личное пространство отца, и все тут, потом поинтересовался:

– Все в порядке?

– Вроде того… – тихим голосом ответил Анри.

– Я забыл свое курево… И заметил непорядок со светом. – Серж ткнул большим пальцем себе за плечо.

Анри отвернулся и снова уставился на Зверя.

Серж нерешительным шагом подошел ближе. Хряк смотрел на людей, безразличный к их присутствию.

– Что-то случилось?

Анри покачал головой. Взял предложенную сыном сигарету. Огонек «Зиппо» осветил дубленую кожу лба, запах бутана на секунду перекрыл животный аромат Зверя.

– Заметил, что мы отражаемся в зрачках свиней? – спросил Анри. – Если приглядеться. Иногда я ничего другого не вижу, меня это потрясает. Как будто смотришь в бездонный колодец или старое зеркало. Видишь себя – но не только. Различаешь кое-что еще, нечто, шевелящееся внизу или за барьером, словно… Словно смотришь на себя глазами животного.

Серж молчит. Вообще-то Анри не склонен к философствованию и редко несет подобный вздор. Животное – всего лишь животное, а свинья – меньше чем животное. Так учил отец, и свинарник ежедневно подтверждает его правоту. Хряк, за которым они ухаживают, откармливают, случают, волен пялиться на них с высокомерием похотливого праздного императора, конец все равно будет один: его сдадут на бойню, как только снизится плодовитость. И тогда работу начнет выполнять один из отпрысков гиганта.

– Глаз был в могиле той, на Каина смотрел[51], – произносит Анри.

Серж вежливо хмыкает.

– Я, пожалуй, вернусь, мне что-то неспокойно… – говорит он и уходит, оставив отца наедине со Зверем.

На улице он сразу закуривает. Дальние поля впитывают остатки рыжевато-пламенеющего неба. Что за странные отношения у старика с этим животным?

Он уходит, унося с собой дыхание свинарника и едкую отрыжку скотины, въевшуюся в волосы и кожу, несмотря на рабочий комбинезон. Иногда он забывает о запахе. Временами тот исчезает. Но всегда возвращается. Чаще – во сне, под аккомпанемент воплей животных, слившихся в единую массу, которая содрогается в диких конвульсиях, недоступная взгляду, где-то там, в сердце теней. Так бывает с людьми, ослепшими в результате болезни или несчастного случая: они часто «видят» во сне простейшие изображения.

Серж неизменно узнает запах: тот хватает его за горло, придя из скрытых миров, как из «прорехи» в земле, в памяти, во времени. Это запах грязи, ила, магмы архейской эры, ископаемых горизонтов, супесей, тошнотворно-сладких жильных пород.

Наяву Серж чувствует реальный – физический – запах свиней ослабленным, разбавленным. Его приносит западный ветер. Вживе запах внушает то же стойкое отвращение, тот же глухой страх. Иногда Сержу дает убежище алкоголь, избавляя от ночных кошмаров, и он с благодарностью терпит ужасы похмелья.

Он идет по грязным лужам к ферме, серому монолиту, наполовину вросшему в склон ложбины. Он напоминает севший на мель корабль с вздутыми ветром парусами, но это всего лишь брезент, который они с Жоэлем растянули прошлой осенью, чтобы прикрыть ползущую вниз черепичную крышу.

Серж приближается к зданию, и его лицо замыкается, он смотрит в землю, стыд давит на плечи, напоминает о себе, стоит Сержу заметить закрытые ставни на окнах Катрин.

Все строения на ферме приходят в упадок. Все, кроме свинарника, который, следуя новой сельскохозяйственной политике коммуны, был вынесен за пределы фермы, и его требуется подновлять, модернизировать, подгонять под современные стандарты. Раньше свиноводы работали в самом что ни на есть простецком здании и на двадцати гектарах примыкающего луга, где на свежем воздухе набирали вес двадцать свиней. Заем, который взял Анри, призван был гарантировать подъем хозяйственной деятельности, но первые годы, то есть переходный период, не приносили прибыли, несмотря на все усилия. Анри то и дело повторял, что свиноводство в целом подразумевает серьезные риски. Сыновья не имеют права голоса касательно трат и вложений, это сугубая юрисдикция отца. Деньги упоминаются только в связи с тратами на корма и воду, уход за животными, ремонт машин, материалы, удобрения, пестициды и семена. Расход средств считается законным, только если в будущем подразумевает прибыль, пусть даже потенциальную и непрямую.

Серж растирает левую руку, в ней часто возникает дергающая боль, или в самый неподходящий момент начинается тремор. Фляжка давно опустела, а потребность в спиртном дает о себе знать. Его терзают не только вонь и нечистая совесть. Ему все чаще приходит в голову мысль о неправильном устройстве жизни и непорядке в хозяйстве. Серж уверен, что ферму ждет упадок, закат, но не может обозначить точку отсчета, когда все покачнулось. Пришлось бы вернуться к самому началу – к Закону, преподанному отцом. Слова, возможно, забылись, но глухой отзвук остался. После смерти Элизы начался медленный дрейф, расползание, загнивание тела фермы, а вот свинарник процветал, темпы производства росли благодаря затраченным усилиям и точно отмеренной жестокости.

Свинью нужно укрощать. Никогда не забывай показывать, кто в доме хозяин.

Серж считает дело, которым они занимаются, смертельно опасным. Оно подобно адскому пламени, может в любой момент взорваться, как Везувий, и похоронить их всех под пеплом. Свинарник устроен таким образом, что не вмещает в свои пределы то, что необходимо потреблять и срыгивать в режиме нон-стоп. Свинарник – сам себе вселенная, причем постоянно расширяющаяся, и они надсаживаются, пытаясь укротить ее. Что до воспоминания о прежних временах, она подобна хрупкой, ломкой коже, которая, само собой разумеется, со временем выцветает.

Серж не может не думать, что Зверь, олицетворяющий для отца непреложный успех хозяйства, в действительности выступает в роли камня преткновения. Свинарник – как и Зверь – перерос их, стал главнее. Контролируют ли они дело, или оно подавляет их? Анри одержим Зверем и без конца говорит о расширении, строительстве новых зданий, увеличении поголовья,